стрит. Из окон конторы открывался красивый вид на гавань Бостона. Вначале Тони держался вполне пристойно: вел себя не очень ласково, но и особой враждебности не проявлял. Адвокат, явно играя на публику, старался шутить, но хихикал лишь судебный протоколист. Однако шутник вскоре исчез, и на смену ему явилось грубое пугало. Когда Тони, муссируя унизительные детали, тяжелым катком прошелся по профессиональной и личной жизни Крэга, хилые оборонительные заграждения доктора начали рушиться. Рэндольф где мог выступал с протестами и даже предлагал устроить перерыв, однако Крэг был доведен до такого состояния, что отказывался его слушать. Несмотря на все предупреждения, Крэг раздражался все сильнее и в конце концов пришел в такую ярость, что забыл обо всех предупреждениях и рекомендациях Рэндольфа. Наиболее яростная перепалка развернулась во второй день допроса, вскоре после ленча. Несмотря на то что Рэндольф во время перерыва строго предупредил Крэга о необходимости контролировать эмоции, а тот, в свою очередь, пообещал следовать этому совету, доктор снова наступил на те же грабли, как только Тони обрушил на него новый поток нелепых и грязных обвинений.
— Постойте! — выпалил Крэг. — Позвольте мне кое-что вам сказать.
— Пожалуйста, — бросил в ответ Тони. — Я весь внимание.
— В своей профессиональной жизни я совершил какие-то ошибки. Ошибаются все доктора. Но Пейшенс Стэнхоуп к моим ошибкам не относится! Никоим образом!
— Неужели? — с презрением произнес Тони. — И что же вы считаете ошибками?
— Думаю, что нам стоит устроить перерыв, — попытался вмешаться Рэндольф.
— Не нужны мне никакие перерывы! — выкрикнул Крэг. — Я хочу, чтобы этот тип понял, что значит быть врачом!
— Но перед нами не стоит задача обучения мистера Фазано, — сказал Рэндольф. — То, что он думает, не имеет для нас никакого значения.
— Ошибка — это то, когда вы совершаете какую-то глупость, — игнорируя слова адвоката, прошипел Крэг. Приблизившись к Тони вплотную, он продолжил: — Врач делает глупость, когда, смертельно устав, начинает срезать углы при осмотре или в спешке забывает провести анализ.
— Или, боясь опоздать на симфонию, едет к пациенту домой, вместо того чтобы встретить его в больнице.
Услышав стук наружной двери туалета, Крэг вернулся к реальности. Надеясь, что кишечник остаток дня будет вести себя прилично, он надел пиджак и отправился помыть руки. Стоя у раковины, Крэг посмотрел в зеркало и недовольно скривился. Выглядел он ужасно. Надежд на то, что вид улучшится, пока идет суд, не было. Ему предстояла длинная, напряженная неделя. Рэндольф, проявляя великодушие, сказал, что, прежде чем давать показания в суде, им следует хорошенько потренироваться. Крэг отвел адвоката в сторону и посмотрел ему в глаза.
— Хочу, чтобы вы знали: я совершал ошибки. Совершал, несмотря на то что изо всех сил старался стать самым лучшим доктором. Но в случае с Пейшенс Стэнхоуп ошибки не было. Никакой небрежности с моей стороны не было.
— Знаю, — ответил Рэндольф. — Поверьте, я прекрасно понимаю то разочарование и ту боль, которые вы испытываете. Я обещаю, что при любых обстоятельствах сделаю все, чтобы убедить присяжных в вашей невиновности.
Крэг вернулся в зал суда и занял свое место. Отбор присяжных закончился. Судья Дейвидсон дал им предварительные инструкции, попросил отключить сотовые телефоны и рассказал о гражданской процедуре, свидетелями которой они должны были стать. Именно они будут оценивать представленные в ходе слушания факты и принимать решение о том, какое значение эти факты имеют. Поблагодарив их еще раз, судья взглянул поверх очков на Тони Фазано.
— Сторона истца готова? — спросил он.
Судья уже сказал присяжным, что процесс начнется с заявления адвоката, представляющего интересы истца.
— Минуточку, ваша честь, — сказал Тони и, склонившись к своей помощнице, что-то прошептал ей на ухо. Женщина внимательно выслушала, кивнула и передала ему стопку карточек с заметками.
Во время краткого перерыва Крэг решил воспользоваться советом Рэндольфа и установить контакт с присяжными. Он стал по очереди смотреть на каждого из них в надежде поймать ответный взгляд. При этом он надеялся, что по выражению его лица нельзя будет прочитать его подлинные мысли — он считал полной нелепостью, что это случайное сборище будет решать его судьбу. Безразличный ко всему пожарный в белоснежной футболке с короткими рукавами и гигантскими бицепсами; несколько домашних хозяек, возбужденных предстоящим зрелищем; пенсионерка-учительница с синими волосами, полностью отвечающая облику всеобщей бабушки; заплывший жиром водопроводчик в грязной футболке, положивший одну ногу на барьер, отделяющий ложу присяжных от зала суда; полный контраст водопроводчику являл сидевший рядом с ним молодой человеке ярко-красным платком в нагрудном кармане бежевого льняного пиджака; медицинская сестра азиатского происхождения смиренно положила руки на колени; за ней расположились два мелких бизнесмена в дешевых костюмах из полистирола — они были явно раздосадованы тем, что их отвлекли от их личных дел; во втором ряду, прямо за бизнесменами, восседал состоятельный биржевой брокер.
Оглядев присяжных, Крэг совсем упал духом. Кроме медсестры, никто даже на краткий миг не пожелал встретиться с ним взглядом. Ни один из них не сможет понять, что значит быть врачом в современном мире. Увязав это с предстоящими показаниями Леоны и приглашенных истцами экспертов, он понял, что шансы на положительный исход процесса довольно призрачны. Крэг понимал, что события последних месяцев сильно изменили его. Из-за них он потерял уверенность в себе и любовь к практической медицине. Сидя за столом ответчика и разглядывая присяжных, он спрашивал себя, сможет ли он независимо от решения суда снова стать тем врачом, которым был когда-то.
Глава 2
Тони Фазано вцепился в края трибуны так, словно та была панелью управления какой-то гигантской видеоигры. Его гладко зачесанные, напомаженные волосы блестели. Крупный бриллиант на перстне ярко сверкал, когда на него падал солнечный свет, а запонки в форме золотых самородков были открыты взорам всех присутствующих. Несмотря на сравнительно невысокий рост, плотное телосложение придавало ему значительность, а прекрасный цвет лица, особенно на фоне унылых, серых стен зала суда — здоровый вид.
— Леди и джентльмены, присяжные заседатели, — начал он, — я хочу выразить вам личную признательность за то, что дали возможность моему клиенту Джордану Стэнхоупу начать этот процесс.
Тони сделал паузу и посмотрел на Джордана, который сидел настолько неподвижно, что напоминал манекен. По невозмутимому выражению его лица невозможно было понять, что он думает и думает ли вообще. На Джордане был безукоризненный темный костюм с белоснежным платком в нагрудном кармане. Его ухоженные руки спокойно лежали на столе.
Тони, повернувшись лицом к залу, продолжал с выражением неизбывной печали на лице:
— Мистер Стэнхоуп после безвременной и неожиданной кончины своей верной спутницы жизни пребывал в столь глубокой скорби, что практически утратил способность работать. Эта трагедия не должна была случиться, и не случилась бы, если бы находящийся перед вами доктор Крэг Бауман не проявил вопиющую халатность.
Крэг непроизвольно напрягся, но Рэндольф надавил на его предплечье и прошептал:
— Держите себя в руках!
— Как он смеет это утверждать? — прошептал в ответ Крэг. — Разве суд существует не для того, чтобы установить истину?
— Да, для этого. Но он имеет право на заявление. Должен признать, что в его словах присутствует элемент диффамации.[1] Но таков, увы, стиль мистера Фазано.
