— Приятно познакомиться, мэм. Дэн Торранс.

Миссис Джерард пожала протянутую руку коротко и энергично. Абра почувствовала, что Дэн — дядя Дэн — расслабился. Хорошо.

— Вы из наших краев, мистер Торранс?

— Чуть подальше, из Фрейзера. Работаю там в хосписе. «Дом Хелен Ривингтон», слышали?

— А! Вы делаете благое дело. Абра, ты еще не прочла «Мастерового»? Роман Маламуда, который я порекомендовала?

Абра помрачнела.

— Я залила его на «Нук» — мне подарили бонусную карточку на день рождения, — но пока еще не приступала. Он какой-то сложный.

— Ты уже доросла до сложных книг, — заявила миссис Джерард, — и давно. Оглянуться не успеешь, как вот уже старшая школа, а за ней и колледж. Предлагаю тебе начать читать сегодня же. Приятно было познакомиться, мистер Торранс. У вас необычайно одаренная племянница. Но, Абра, с умных и спрос больше.

Она постучала Абре пальцем по виску, чтобы подчеркнуть сказанное, потом поднялась по библиотечной лестнице и скрылась внутри.

Абра повернулась к Дэну:

— Неплохо прошло, да?

— Пока да, — согласился Дэн. — Конечно, если она побеседует с твоими родителями…

— Это вряд ли. Мама сейчас в Бостоне, ухаживает за Момо. У нее рак.

— Мне так жаль. Момо — это твоя

(бабушка)

(прабабушка)

— Кроме того, — прибавила Абра, — то, что ты мой дядя, это не совсем обман. В прошлом году на биологии мистер Стейли рассказывал нам, что у всех людей одинаковый генетический набор. Он сказал, что мы различаемся только благодаря сущим мелочам. Вот ты знал, что на девяносто девять процентов наш генетический набор совпадает с собачьим?

— Нет, — признался Дэн, — но это объясняет, почему корм «Альпо» всегда казался мне таким аппетитным.

Абра рассмеялась:

— Так что ты можешь приходиться мне дядей или кузеном, или кем угодно. Вот я о чем.

— Значит, это такая теория относительности Абры?

— Ну да. Разве обязательно иметь глаза одного цвета или одинаковые волосы, чтобы быть родственниками? У нас с тобой есть еще кое-что общее, чего у других нет вообще. Как думаешь, это какой- то ген, как тот, что отвечает за голубые глаза или рыжие волосы? И кстати, ты знал, что в Шотландии самый высокий процент рыжих?

— Не знал, — ответил Дэн. — Ты просто кладезь информации.

Ее улыбка слегка увяла.

— Это ты так ставишь меня на место?

— Вовсе нет. Может быть, сияние связано с каким-то геном, но я так не думаю. Мне кажется, это что-то неуловимое.

— Это означает, что сияние нельзя понять? Как Бога на небесах и все такое?

— Да.

Он поймал себя на том, что думает о Чарли Хэйесе и обо всех тех, кто был до Чарли и после него, о тех, кого проводил в мир иной доктор Сон. Некоторые называли миг смерти переходом. Дэну нравилось это определение, потому что оно казалось ему верным. Когда ты собственными глазами видишь, как уходят мужчины и женщины — из Минитауна нашей реальности в Облачную падь загробной жизни, — начинаешь думать по-другому. Для умирающих уходил сам мир. В те мгновения на границе миров Дэн всегда чувствовал присутствие чего-то огромного и невидимого. Люди засыпали, просыпались, уходили в какое-то место. Шли дальше. И у него были все основания верить в это, даже в детстве.

— О чем ты думаешь? — спросила Абра. — Я вижу, но не понимаю. А мне хочется понять.

— Не знаю, как объяснить, — ответил он.

— Это что-то о людях-призраках, да? Я однажды их видела, на маленьком поезде во Фрейзере. Во сне, но я думаю, это было по-настоящему…

Его глаза распахнулись:

— Неужели?

— Да. Не думаю, что они хотели мне зла — они просто смотрели на меня, — но все равно было страшно. Может, это были люди, которые катались на этом поезде в прежние времена. А ты видел людей- призраков? Видел же?

— Да, но очень давно. — И некоторые из них были не совсем призраками. Призраки не оставляют следов на сиденье унитаза и на занавеске в ванной. — Абра, что знают родители о твоем сиянии?

— Папа думает, что все прошло, ну кроме кое-каких случаев — например, когда я позвонила из лагеря, потому что узнала, что Момо заболела. Он этому рад. Мама знает, что сияние все еще со мной, потому что иногда просит меня что-нибудь найти — в прошлом месяце это были ключи от машины, она оставила их на папином верстаке в гараже, — но она не в курсе, сколько его осталось. Они больше не заговаривают на эту тему.

Абра перевела дух.

— Момо знает. Она не боится сияния, как мама с папой, но велела мне быть осторожной. Потому что если кто-то узнает… — Она нарисовала рожицу с закатившимися глазами и языком, свешивающимся из угла рта. — «А-а-а, маньячка!», ну ты понимаешь.

(да)

Она одарила его благодарной улыбкой:

— Ты-то понимаешь.

— Больше никто не знает?

— Ну… Момо сказала, я должна поговорить с доктором Джоном, потому что он уже кое-что знает. Он, э-э-э, видел, что я вытворила с ложками, когда была совсем маленькой. Я как бы развесила их под потолком.

— Это случайно не Джон Далтон?

Абра вся засветилась:

— Ты с ним знаком?

— Вообще-то да. Я как-то нашел для него одну вещь. То, что он потерял.

(часы!)

(точно)

— Я не все ему рассказываю, — призналась Абра. Вид у нее стал беспокойным. — Про бейсбольного мальчика точно не говорила, а про тетку в шляпе и подавно не расскажу. Потому что он сообщит это предкам, а у них и так от забот голова кругом. И потом, что они могут сделать?

— Давай пока отложим этот вопрос. Кто такой бейсбольный мальчик?

— Брэдли Тревор. Брэд. Иногда он надевал кепку козырьком назад, на удачу. Знаешь, как это делают?

Дэн кивнул.

— Он мертв. Его убили. Но сначала пытали. Пытали так страшно. — Нижняя губа у Абры задрожала, и сразу показалось, что ей девять лет, а не почти тринадцать.

(не плачь Абра нам нельзя привлекать)

(знаю, знаю)

Она опустила голову, несколько раз глубоко вздохнула и снова посмотрела на Дэна. Глаза ее блестели, но губы больше не дрожали.

— Со мной все окей, — сказала она. — Правда. Просто я рада, что больше не надо держать это в себе.