– Хлеб наш насущный даждь нам днесь, – подхватил Булай, – и остави нам долги наша яко же и мы оставляем должником нашим.

– И не введи нас во искушения, но избави нас от лукавого, – закончил Аристарх, подгребая к берегу. – Выходи, Данила. Хорошего помаленьку.

Потом они обтерлись полотенцами и стояли над источником, ощущая необыкновенную чистоту своих существ. Будто были омыты не только снаружи, но и изнутри.

Путники не спеша брели по дороге, ведущей из Дивеева в Первомайск. За два дня, проведенных в местах Серафима Саровского, они успели отдохнуть и восстановить силы. Ноги их уже приспособились к пешеходному ритму и не доставляли стольких мук, как на первых километрах странствия. Теперь их путь лежал к Звонарю, с которым Аристарх успел познакомиться прошлой осенью.

– Если ты не увидишь этого человека, то многого в своей стране не поймешь. Он сам по себе – явление необычное, но главное в том, что он не один такой народный магнит. Сейчас число праведников множится. Кстати, до революции их было много. Знаешь, как светочи. Ведь в приходах и монастырях всякое могло происходить. Живые и грешные люди вступали там между собой в бытовые отношения. А это уже предпосылка для всяческих грехов. А вот отшельники, которые себя от бытовых отношений отгораживали, конечно же, более чистую веру в себе несли, а отдельные до настоящей святости поднимались. На них неколебимость православия держалась. Иван же Звонарь – вообще явление уникальное. Его сам Господь от всех бытовых отношений отгородил, гордыню из него вынул. Он парализован, и каждое движение приносит ему боль. Представляешь, на какой Голгофе он муки принимает? А был капитаном Советской Армии, не больше и не меньше. Обычный офицер, молодой, с характером, с грехами и заблуждениями…, ну, что тут объяснять. Так вот, через три года отшельничества это один из самых глубоких мыслителей. Хотя, конечно, я неточно говорю. У него на первом месте духовное зрение стоит. Другими словами, у Ивана открылось то, что раньше называли ясновидением. И потом, он умеет чувствовать, что Богу угодно, и это выражать в своих словах. Но и знает он много. Днями людей принимает, по ночам молится, святых отцов и исторические книги читает. Я с ним как младший товарищ говорю. Хотя он помоложе тебя будет. Ты не пожалеешь о знакомстве, Данила.

Последние несколько километров до лесной обители Звонаря путники прошли утром, заночевав в Первомайске у добрых людей. Лесная дорога была хорошо утоптана тысячами ног богомольцев, притекавших к домику Ивана круглый год. И сейчас друзья видели стайки пешеходов, шедших с ними в одном направлении. Большая поляна перед лесничеством была вытоптана. На ней стояли две железных бочки для отходов, по опушке виднелось несколько грубо сколоченных столов со скамьями, вкопанными в землю. Между деревьев пестрели цветными боками палатки тех, кто остановился ночевать поблизости от дома Звонаря. Ни мусора, ни беспорядка. Во дворе путники увидели черную «Волгу» и милицейский УАЗик, окруженные большой толпой богомольцев. Сквозь распахнутую дверь «Волги» просматривался солидный гражданин в пиджаке и галстуке, вытиравший носовым платком сочившуюся из носа кровь. Лицо его было искажено злобой и он бросал собравшимся какие-то резкие, неразборчивые слова, похоже, угрозы. Слегка потрепанная внешность его говорила о том, что ему пришлось вырываться из рук толпы. Рядом с УАЗиком с растерянным видом стояли два милицейских сержанта. Толпа оживленно гомонила, и особенно отчетливо был слышан голос молодой женщины с раскрасневшимся лицом и сверкающими глазами:

– Вам бы только хапать и хапать, совсем голову от жадности потеряли. Не приезжайте сюда больше, не злите людей. Хоть раз о совести подумайте.

Аристарх тихо спросил стоящего в толпе мужчину, что здесь происходит.

Мужчина рассказал, что сегодня утром, еще до того, как Звонарь начал принимать богомольцев, подъехало какое-то начальство из Первомайска. Оно вместе с милиционерами завалилось к Ивану и потребовало освободить лесничество, которое тот занимает незаконно. В случае отказа инвалиду было обещано насильственно поместить его в специальный приют. Иван не протестовал, а лишь попросил время для сборов. Но начальство ждать не захотело и велело милиционерам выносить Звонаря вместе с коляской, а вещи его выбросить на улицу. В толпе находились и жители Первомайска, которые узнали в приехавшем заместителя только что избранного руководителя администрации поселка и сообразили, что лесничество понадобилось новым хозяевам для охоты и развлечений. Слух тут же разнесся по толпе, она взволновалась и не допустила выселения. При этом заместителя слегка потрепали, но, видимо, он не вник и продолжал настаивать на своем. Об этом и шла дискуссия во дворе. Аристарх и Данила не стали в ней участвовать, а, постучавшись, вошли в избу, наполненную утренним светом, и сразу же увидели Звонаря, который о чем-то тихо переговаривался с Матвеем.

– Здравствуй, Иван Александрович, выселяют тебя, я слышал. Вот познакомься, друг мой, полковник разведки, Данила Всеволодович Булай.

– Здравствуй, Аристарх, здравствуйте, товарищ полковник, проходите, садитесь. Может, чаю выпьете с дороги? Матвей, будь другом… А выселить меня невозможно. Выселяют насельников, а я – птица божья, мне везде дом. Печально другое – начальники эти совсем не понимают, что хотят народный ручей перекопать. Какую новую жизнь они могут построить? Да, Матвей, там, во дворе, уже расходятся. Выйди, попроси кого-нибудь из гостей до Первомайска слетать, позвонить Сереже. Хорошо бы он завтра приехал, помог бы скарб перевезти.

Аристарх отхлебнул чай из жестяной кружки и спросил:

– Я вижу, ты в скорое улучшение в стране не веришь?

Глаза Ивана живо сверкнули, они были молоды и полны глубины, хотя лицо его закрывала густая борода, а кожа лица отсвечивала нездоровым оттенком.

– Это смотря что понимать под улучшением, Аристарх. Нужда и страдания в народе поселяются надолго. А духовное отупение начинает уходить. Вот и решай сам, что хорошо, а что плохо.

Данила даже привстал от недоумения:

– Где же Вы видите такое просветление? Ведь прозревают, может быть, десятки тысяч, а опускаются миллионы. Вот Вам пример. Купил я дом в далекой тверской деревне. Из полусотни имеющихся там в наличии жителей пьют практически все. В деревне нет детей, хозяйство пришло в упадок. Они уже погасли, эти русские люди, в них нет воли к жизни. И верующих в этой деревне только две древние старушки. Какое здесь прозрение?

Звонарь кивнул головой в знак согласия:

– Да, это печально. Но я больше Вам скажу, Данила Всеволодович. Деревня Ваша – только первая ступень испытаний, в которые мы погружаемся. Дальше будет хуже. Ведь когда мы выходили за Ельцина, не понимали, какого упыря ведем к власти. Теперь равенство испаряется, а на смену ему ползет скотство. Люди начинают ощущать издевательскую несправедливость происходящего, к которой сами приложили руку по недомыслию. А для того, чтобы просветлеть умом и душою, надо обрести Бога. Народ с Богом в душе никаких упырей к власти не пропустит. Вот мы его и обретаем через мучительные испытания. Другого пути нет. И если ничто не помешает, то мы с Вами будем свидетелями чуда.

– Почему чуда?

– Потому что мы станем первой современной истинно христианской нацией. Знаете, почему истинно?

– Нет.

– Потому что после всех испытаний муками безбожия, мы, наконец, поймем, что принцип свободы совести на самом деле есть принцип свободы от совести. Без веры совесть нежизнеспособна. Второй раз такой ошибки наш народ себе не позволит. Девиз свободы совести нашептан врагом русской души.

– Но ведь право выбора неколебимо. Хочу – верю, хочу – нет. И никто не может меня заставить…

Звонарь улыбнулся в ответ. Ему нравился этот напористый и открытый собеседник:

– Это правильно, спору нет. Но есть и такая вещь, как главенствующая народная религия. Не принуждением, а горьким опытом она вернется в души большинства людей и будет жить в каждом доме. Вот о чем речь. Ну, а если кто-то ничего не понял из собственной истории и останется атеистом – это его выбор. Хотя каждый будет понимать, что отсутствие Бога в душе открывает ворота всякой нечисти.

– Простите меня, Иван Александрович, но, может быть, в силу своей скептической профессии, я с трудом могу себе представить, что наше общество станет верующим. Ведь его «властители дум» сплошняком атеисты. Они же навязывают нам свои стандарты сознания.