Когда я поставил ивовую корзинку рядом с ним на сиденье, он ухватил меня за воротник куртки и спросил:

– Ну, скажи правду – зачем ты тут торчишь?

Сейчас совсем не время было объяснять причины.

– Дамочка сильно пьяна, ей никак не втолковать, что муж погиб, – все же буркнул я. – Обратиться не к кому, а одну ее оставить я не могу.

– А почему ты в это влез? Полицейские могли бы сами с ней объясниться.

– Не дави на мозоль: сам себе задаю этот вопрос весь вечер. Но вышло, как вышло. Ладно, с Новым годом!

Мой приятель, явно раздосадованный, наконец тронулся в путь.

Лиза ждала меня в подъезде. Ее знобило, хотя было совсем не холодно. От дождя завитки волос прилипли к вискам, а косметика потекла. Но несмотря на это – какой красавицей она казалась мне! Она не была прекрасна, как статуя или картина; она была прекрасна, как луг, овеваемый ветром. В ней билась жизнь, которая чувствовалась в каждом ее взгляде, в каждом устремлении. Моя мужественная, преданная женушка! Сейчас Лиза с тревогой глядела на меня.

– Игорь, а теперь расскажи мне всю правду! – потребовала она.

И я поведал ей в мельчайших деталях обо всех перипетиях сегодняшнего вечера, включая поездку в морг. Выложив то, что камнем лежало у меня на сердце, я почувствовал облегчение. Свой рассказ я заканчивал на лестничной площадке, перед дверью Панкиных. Их квартира казалась мне мрачным капищем, где поклоняются жестоким богам.

– Но почему ты не позвонил в полицию? – спросила Лиза.

– Да пойми же, пока не произошло ничего незаконного!

– А сообщение? Ведь его отправил кто-то другой, уже после смерти Панкина. И у этого неизвестного могут быть преступные цели.

– Но в самом сообщении нет ни угроз, ни намека на шантаж. Дорогая, пока мы не имеем доказательств обратного, его можно рассматривать всего лишь как дурацкую шутку.

– Ты что, хочешь сам получить доказательства? Ты уверен, что твоя затея безопасна?

– У меня нет никаких затей. Ты тоже считаешь, что у кого-то, возможно… нечистые планы?

– Пожалуй…

– Вот поэтому я и хочу, чтобы рядом с этой женщиной кто-нибудь находился, но… В общем, я никого не нашел…

Дальнейшие попытки Лизы возразить я оборвал поцелуем. Она крепко прижалась ко мне. На несколько секунд время, казалось, остановилось, мы растворились в поцелуе, слившись в единое целое, полные нежности и благодарности друг другу. Потом Лиза подняла глаза и лукаво улыбнулась:

– Твой нос похож на вульгарную открытку с моря.

– Зато он будет отлично смотреться, когда завтра утром я зайду в костюме Деда Мороза в комнату к детям!

Лиза рассмеялась, и мы вошли в квартиру. Из чисто мальчишеского бахвальства мне захотелось провести экскурсию. Словно заправский агент по продаже недвижимости, я показывал жене квартиру, как если бы она являлась потенциальным покупателем. Мы даже заглянули в тот уголок, о котором я не подозревал, находясь весь вечер в жилище Панкиных. Узкий коридор прямиком из центрального холла привел нас в комнату, убранную в деревенском стиле: выбеленные стены, маленькое окошко, обрамленное деревянными наличниками; пестрые, вручную тканные половички на полу, массивные, сработанные явно в давно минувшие времена, кровать, комод и шкаф.

– Комната для гостей? – спросила Лиза.

Я пожал плечами.

– Может, тут обитала домработница? – предположил я, вспомнив ее и злополучный чемодан, который тащила та маленькая женщина с заплаканными глазами.

Лиза реагировала на всю эту роскошь совершенно по-женски. Несмотря на странность нашего визита и серьезность положения, она не могла удержаться от восхищенных восклицаний:

– Какая красота! Сколько вкуса! И, разумеется, денег!

Напоследок я завел Лизу в спальню. В полумраке лицо Евы казалось восковым. Она спала беспокойно, с хрипом втягивая воздух и временами вздрагивая. Должно быть, ей было нехорошо. Мне подумалось, что ее подсознание все-таки работает и предчувствует тяжкую правду.

Плотно закрыв за собой дверь, чтобы даже звуком не потревожить тяжелый сон хозяйки, мы устроились в гостиной. Взгляд жены упал на фотографию Германа Панкина.

– Это он? – спросила она.

– Он.

Она долго разглядывала веселого теннисиста, потом осторожно поставила портрет на место и покачала головой.

– Не хотела бы я оказаться на месте его жены. Даже если предположить, что ей ничего не угрожает.

– Да уж… К тому же у меня сложилось впечатление, что Ева, несмотря на все свои миллионы, или сколько там у нее есть денег, не способна держать удар.

– Ах, вот как – Ева! – в голосе Лизы послышались ревнивые нотки.

– Я тебя умоляю! – Я привлек жену к себе, ласково поглаживая, вдыхая аромат ее волос. Мне было хорошо оттого, что мы вместе.

– Дети легли?

– Нет, они ждут подарков. И еще – обещанного выступления Деда Мороза. А ты выступаешь здесь в роли сыщика.

В последнем замечании слышался упрек. Что ж, я заслужил сегодня любые упреки, но решительно не видел возможности в данный момент изменить ситуацию.

– Что будем делать? – после минутного молчания спросила Лиза.

Я пожал плечами.

– Вот ты мне и скажи. – Я тяжело вздохнул. – Специально для этого тебя сюда вызвал… Хочешь выпить? Тут такое разнообразие – как в дорогом баре.

Лиза отказалась:

– Лучше попробуем понять, кто отправил сообщение. Видишь ли, Игорь, очень мало людей могут знать, что Герман погиб: не считая тебя, только полицейские и человек из морга. Так?

– Еще были свидетели несчастного случая.

– Свидетелям неизвестно имя пострадавшего. А ты больше ничего никому не рассказывал?

– Кому бы я мог рассказать, дорогая?

– Например, бармену из ресторана, когда ты забирал ее оттуда.

Моя жена старательно не называла Еву по имени. Забавно. Но, наверное, в этом не было ни предубеждения, ни нарочитости. Как каждый мужчина бессознательно ревнует любую красивую женщину, так и каждая женщина бессознательно видит в другой соперницу.

Я отрицательно покачал головой. Лиза потерлась носом о мою щеку и снова начала говорить:

– Ты рассказывал, что, приехав сюда, встретил двух женщин, выходивших из квартиры, причем тебе показалось, что домработница плакала.

– Ну и что?

– А то, что из полиции могли все-таки позвонить сюда. И это произошло в тот момент, когда ты уже уехал от них, но сюда еще не приехал. Тогда обе женщины знали, что хозяин погиб.

– Ты думаешь, узнав подобную новость, они могли уйти? Посуди сама: одна из них какая-то родственница Панкиных, а возможно, любовница погибшего. Пусть даже домработнице на него наплевать, но все равно они не ушли бы просто так.

Лиза помолчала, потом предложила:

– А что, если поговорить с соседями? Может быть, они скажут, как найти родственников или, на худой конец, консьержа?

Я задумался. Кому охота брать на себя чужие проблемы? Да еще в праздник? И вряд ли жильцы