Какие глаза? Смешные, белые, рыбьи.
Однажды тело исчезло. Маруська не могла его больше найти. Должно быть, вытащили его из реки.
Но больше всего любила Маруська смотреть на луну — огромный желтый фонарь в зеленоватом тумане. Светло и не ярко. Воспоминания, мечты набегают; бесформенное, неясное, мутное. Сидишь себе, греешься, напеваешь тихонько.
Отпавший ангел. Выписки из его дневника[149]
I
Снова — который раз? — созерцал Иегову. Он совершенен. Сидит на престоле — вечный юноша, нежный и твердый. Прекрасен до невозможности. Престол Его — куб: закономерность, законченность, точность. Под ногой Его — шар: замкнутость, вечность, полнота. Ничего в Нем нельзя изменить, ничего добавить. Бьющие из Него ключи не обедняют Его. К Нему текущие хвалы не восполняют. Совершенный, горит Он в центре мироздания.
***
Мир Его — трепет и жизнь. Несутся планеты вокруг неугасающих солнц; несутся спутники вокруг неустанных планет. Реки изливаются в моря, поднимаются испарением к небу, падают снова на землю дождями. Его царство — круг. Всюду жизнь и движение, вместе — завершенность, достигнутость. Взбегает — закатывается солнце. Бегут, возвращаются планеты.
День — ночь. Зима — лето. Орбиты — эллипсы и круги.
***
Его мир — искренность и свобода. Всё отдается Ему влюбленно, с улыбкой восторга.
Он всплыл из глубин безосновности. Корни Его — в глубине до-мирового ничто. Ничто: все открыто, нет ни границ, ни барьеров, ни запретов, ни обязательств. Темное ничто: ни да, ни нет, все пути возможны, абсолютная свобода. Он поднялся и расцвел. Из Него — ростки: это мир.
В ростках — Он сам. Ростки свободны. Сам свободный, разве мог Он создать несвободное? Мир, сотканный из Него, — из свободы, сделанный из Него, — разве может быть не свободным? Все свободно: камень, цветок, планета. Его закономерность и круги — разве это предписание? Это придумали сами планеты: кружиться. Кружиться — блаженно. Кружиться — вечно, подставляя то бок, то спину любимому солнцу. Разве не сладко? Светиться вечно: резвящиеся дети кругом — вечно обливать их лучами, — разве не сладко?
Мир танцует, сам упоен от чистого сердца излившимся танцем. Захотели бы солнца и планеты — побежали бы прочь. Во все стороны, вправо, влево. Одни, без Него, ушли бы на поиски нового счастья. Прочь в пустоту, холод.
Никого он не держит. Всё само тянется к Нему, Им согрето. Кто захочет уйти — идите, пожалуйста, путь свободен. Но кто захочет?
***
Он совершенен. Мир — лишь бесконечное Его отражение. Тысячи образов повторяют Его. Он на всем. Всюду Его умиротворенность, полнота. Я гляжу на себя. Я во всем подобен Ему. Тот же лоб — высокий, гладкий — ни одной морщинки, белый. Та же умиротворенность в глазах. Я прекрасен, потому что похож на Него. Я прекрасен, потому что прекрасен Он. Я влюблен в Него, Он — в меня, мы прекрасны, и мир прекрасен.
Счастье мое и мира — отразить Его. Всё достигнуто. Он — в мире, мир — в Нем.
II
Сегодня поворот к весне. Грудь земли опустилась до отказа. Начинает приподниматься для нового вздоха. К новому кругу, новой волне. Люблю этот день. Люблю встречать это солнце — перелом к росту.
Уже тысячелетия встречаю все там же. В саду, на камне. Уже тысячелетия встречаю: рассвет, деревья рая в рассвете, солнце всплывает из-за пальм. Сегодня, как и всегда, — торжественно, пышно.
Но сегодня — странная неожиданность. Я сижу на том же месте. Солнце всходит на том же месте. И вдруг — тень ложится между мной и солнцем.
Откуда? Гляжу: ветка дерева. Как могло случиться? Тысячи лет не было, и вдруг — есть.
Я смотрю на дерево. Я сразу узнал его. Оно стоит отдельно. Густая трава возле него — к нему не подходят. Его ветви протянуты настойчиво, гибко — изогнут ствол. Плоды его — желто-прозрачные тонкокожие, вздутые, словно изнутри распираемые. Это — яблоня. Единственное дерево, чьи плоды нам запрещено есть.
Как оказалась ветка там, где ее раньше не было? Все деревья стоят неподвижно; только листья медленно поворачиваются, следя за солнцем. Чем отличается эта яблоня от прочих деревьев?
***
Понял. Это дерево иначе других. Оно растет.
***
Мир распластался в нем, упоен совершенством. Только грудь — в ритмичном дыхании. Мир, как купальщик на пляже: жар, солнце — и ничего больше не надо.
Он создал всё это. Шесть дней создавал, всматривался и говорил: «Хорошо». На шестой — еще раз сказал «хорошо» и затих. Вот — Ева и Адам. Лежат, голые, в первозданной траве. Вверху первозданное солнце. Это не люди. Два цветка, напоенных радостью. Растворились в траве, согрелись, лежат. Дышат, трепещут и говорят: «Хорошо».
***
Чего у нас с избытком — свободного времени. Раньше я проводил его, тоже валяясь на солнце. Теперь валяюсь по-прежнему, но прибавилось нечто еще: я размышляю. Вспоминаю жизнь — бесконечный цикл бесконечных кругов. Сколько их было! По-видимому, и впереди их будет достаточно.
Вокруг меня — райский сад. Все соразмерено, все гармонично. Все движется плавно, музыкально, величественно. Но, не знаю, мне все же чего-то недостает.
***
Начинаю фантазировать. Недавно пришла мне мысль. Вот планеты — вертятся, подставляют солнцу то один свой бок, то другой. А нельзя ли устроить, чтобы сразу с обеих сторон? Конечно, это нелепо, ясам рассмеялся, а все-таки? Или, скажем, — вместо того, чтобы крутиться на месте, — пустить от одного солнца к другому. Пусть побегают. Или еще: Адам и Ева. Взять и прибавить к ним еще одного, немножко иначе. Что бы вышло?
***
Удивительное явление. Сперва почувствовал неопределенный зуд, где-то между ушами и шеей. Рот широко открылся, независимо от моей воли. Грудь наполнилась воздухом, затем коротким толчком
