— О чем ты думаешь? — спросил Леонс.

Он стоял, прислонившись спиной к стене, жевал резинку и улыбался.

— Так… ни о чем… Пытаюсь понять.

— Что понять, чудак?

Я неопределенно повел рукой:

— Да все это…

Леонс посмотрел на небо.

— Ну-ну… Только чтобы понять все это, — он повторил мой жест, — надо сначала выучить латынь. Известное дело. Думаешь, почему во Франции все идет наперекосяк, — потому что люди не учат латынь. А потому ничего не могут понять. Вот так-то.

Я засмеялся.

— Да нет, я серьезно говорю, — обиделся Леонс. — Кто владеет латынью, тот добьется всего. Он знает, что и как. Он всюду главный. У него есть все: и атомная бомба, и пенициллин. Во Франции всего-то пара сотен человек осталась знающих латынь. У них вся сила. А остальные работают на них. Известное дело.

Он все жевал свою резинку и глядел на облака. Я высунулся из окна. Внизу у самого тротуара пристроился «ситроен», рядом, привалившись к дверце, стоял Крысенок. Он заметил меня и помахал рукой. В машине, конечно, сидел барон, застывший, расфуфыренный, с гвоздикой в петлице. Я закурил, нервно затянулся и выбросил сигарету в окно.

— Опаздывают, — сказал Леонс.

И тут я услышал сигнал: два длинных гудка, один короткий. Я еще крепче сжал книжный корешок в кармане, выглянул на улицу. Крысенок завел машину. Из выхлопной трубы вырывались клубы дыма. У меня перехватило горло, я посмотрел на Леонса:

— Пошли?

— Не спеши, — сказал он. — Им надо подняться на три этажа, а нам только спуститься на два… Надеюсь, на этот раз не прогадаем.

Я промолчал. Леонс перегнулся через перила. Уже были слышны гулкие шаги по деревянным ступеням.

— Ну, тронулись потихоньку.

Мы осторожно пошли вниз. Я слышал только нарастающий гул, тяжелые, неровные шаги все ближе… Видел коврики у дверей и белые таблички с названиями фирм: «Акционерное общество…», «Аудиторское бюро», «Энергоучет», «Обмен валют». Как и ожидалось, их было трое. Один рылся в кармане — искал ключ. У другого висел на плече зеленый холщовый мешок с буквами «Ф. Р.» — «Французская Республика». Третий, помоложе, сразу понял, кто мы, и вздернул ручонки. Этот из полиции, подумал я.

— Вы тоже, да поскорее, — сказал Леонс.

Двое взрослюг моментально задрали руки. Легавый пожирал взглядом наши лица, будто внушая: «Погодите, вы у меня еще попляшете…» — но нас не проймешь, мы бывалые.

— Иди-ка сюда, ты, с мешком.

Инкассатор шагнул вперед. Он держал руки вытянутыми прямо вверх, со сжатыми кулаками. Рукава пиджака сползли, из-под них виднелась старенькая поношенная рубашка — видно, он надевал ее только на работе. На вид — типичный счетовод, у которого все всегда в ажуре. А такое с ним впервой.

— Можешь опустить руки пониже, папаша, — сказал я ему. — А то устанешь. Согни в локтях-то. Вот так..

— Извините, я просто не привык. — Он облизнул губы побелевшим языком. — Будь я вашим отцом…

— Знаю-знаю, — перебил я его и ловко снял мешок у него с плеча.

— Вы за это ответите, сопляки, — прохрипел легавый.

— Повернись-ка, милок.

Он с перекошенной рожей и поднятыми руками повернулся лицом к стенке. Я подошел к нему, отстегнул подтяжки и дернул вниз брюки. Под ними он носил белые трусы до колен. Они дрожали мелкой дрожью. Я сдернул и трусы.

— А ну, красавчик, вылезай из порток.

Он шагнул в сторону, я поднял его штаны. И вдруг третий взрослюга, тот, что до сих пор стоял смирно, с открытым ртом и держа руки вверх, согнулся пополам. Это был старик, из кармана его плохонького плаща торчал пакет с едой. Наверное, какой-нибудь курьер, мелкая сошка.

— Хе-хе-хе! Хе-хе-хе! — заблеял он по-козлиному. Скрючившись, он все же старался не опускать руки.

Беднягу так и разбирало.

— Хе-хе-хе-хе-хе!

Лицо его побагровело, по щекам текли слезы.

— Болван! — прошипел полицейский.

— Хе-хе-хе-хе-хе!

Леонс окинул обоих взглядом знатока:

— Жаль, не возьмешь их с собой, для коллекции.

Мы, пятясь, стали спускаться по ступенькам, и напоследок я еще раз обозрел эту сцену: злобный легавый повернул к нам свой рыбий профиль и старается получше запомнить наши физиономии, а старик корчится с поднятыми руками:

— Хе-хе-хе!

Мы бегом сбежали до первого этажа и вскочили в автомобиль. Крысенок сидел за рулем, барон — рядом с ним на переднем сиденье, прямой как палка, с дурашливой улыбкой, в новом сером котелке и с толстенной сигарой во рту.

— Поехали! — сказал Леонс. — Все о’кей! Автомобиль сделал рывок, и тут же мотор заглох. Снова глухой, прерывистый стрекот стартера — и снова осечка. Тишина… только сердце бухало в висках.

— Ка-ка! — сказал барон.

Я рванулся вон из машины, но все замутилось, поплыло перед глазами, человеческие лица смазались в пятна, а предметы стали казаться живыми. Я зажмурился. «Саша Дарлингтон, помоги мне! Спаси и помоги, Саша Дарлингтон!» Руки и ноги у меня отнялись, я дрожал дрожмя, нахохлился в своем верблюжьем коконе и как дурак прижимал к груди трофейные штаны. Противно сводило живот. Новая попытка завести мотор… Голос Леонса словно донесся издалека:

— Без паники, ребята! Я остаюсь тут, а вы делайте ноги. Бежать не надо, идите спокойно, все в порядке, я тут.

— Вот черт, а как же барон-то? — заикаясь, пролопотал Крысенок. — Он не сможет уйти. А тут я его не оставлю, жалко же, такой хороший…

Но Леонс уже вышел из машины и стоял посреди тротуара, держа руку в кармане. Мотор снова зачихал и заткнулся… Машина стояла прямо напротив подъезда, черным провалом зиял лестничный пролет. А улицу заливало солнце.

— Ка-ка! — капризно повторил барон.

Вдруг в машине что-то вздрогнуло, ритмично заурчало.

— Завелась! — крикнул Крысенок.

Я приоткрыл дверцу, заорал:

— Леонс, поехали!

И в тот же миг увидел легавого — он бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На нем был непомерно большой плащ курьера, так что руки утопали в рукавах и только револьвер торчал наружу. Увидев Леонса, он остановился так резко, что чуть не упал — левый рукав плаща поднялся и ухватился за перила. Леонс уже нагнулся, чтобы влезть в машину.

— Берегись! — крикнул я.

Из плаща грянул выстрел. Леонс дернулся, распрямился, крутанулся на носках и бросился к подъезду. Еще и еще один выстрел. Леонс, очень медленно, сделал шаг назад, одна рука его так и осталась поднятой, другая шарила за спиной, ища дверцу. Я взвыл, подхватил падающее тело, втащил его внутрь, машина