Стилгар коснулся лба юноши ладонью, затем обнял его и прошептал: «Усул».
После Стилгара подошел еще один фримен, также обнял Пауля и тихо назвал его новое имя. Один за другим фримены обнимали его и повторяли:
— Усул… Усул… Усул…
Он уже запомнил кое-кого по имени. Наконец подошла Чани — обнимая Пауля, она прижалась к нему щекой и тоже назвала его новое имя.
Последним к Паулю вновь подошел Стилгар.
— Вот, теперь и ты — бедуин Ихвана и наш брат, — произнес он. Затем в его лицо вернулась обычная жесткость, и он велел: — А сейчас, Пауль Муад'Диб, подгони как следует свой дистикомб! — Бросив на Чани строгий взгляд, Стилгар добавил: — Чани! Мне не случалось еще видеть, чтобы носовые фильтры были у кого-нибудь подогнаны так же скверно, как у Пауля Муад'Диба; кажется, я тебе велел присматривать за ним!
— У меня нет заготовок, Стил, — виновато сказала она. — Разве вот те, что были у Джамиса, но…
— Хватит!
— Тогда пусть возьмет один мой, — предложила она. — Я вполне обойдусь одним фильтром, пока…
— Ничего подобного, — отрезал Стилгар. — Я же знаю, что у кого-нибудь наверняка есть запасные. Эй, у кого-нибудь есть запасные фильтры? В конце концов, кто мы — отряд или шайка дикарей?
Со всех сторон протянулись руки. Стилгар выбрал четыре твердые волокнистые пробки и передал их Чани.
— Подгони их для Усула и сайядины. Откуда-то сзади раздался голос:
— Как насчет воды, Стил? Вот у них там литраки в рюкзаке-то…
— Да, Фрок, я помню твою нужду, — кивнул Стилгар и взглянул на Джессику. Та кивнула. — Вскройте один литрак и распределите между нуждающимися, — распорядился Стилгар. — Хранитель Воды… где Хранитель Воды? А, вот ты где. Шимум, отмерь сколько надо. Не больше, смотри. Вода — дар сайядины, в сиетче мы расплатимся с ней по полевым расценкам, за вычетом платы за переноску.
— А что такое «полевые расценки»? — спросила Джессика.
— Десять к одному, — ответил Стилгар. — Но…
— Ты поймешь еще, что это мудрое правило.
В глубине толпы фримены, шурша одеждами, обернулись: раздавали воду.
Стилгар поднял руку — наступила тишина. —
— Что касается Джамиса, — сказал он. — Приказываю провести полный обряд. Джамис был нашим товарищем и братом по Ихван-Бедуину. Нельзя отвернуться от того, кто доказал нашу удачу в поединке тахадди. Я сам поведу обряд… на закате, когда тьма покроет его.
Пауль, услышав эти слова, ощутил вдруг, что вновь проваливается в бездну… в «слепую зону». Тут не было прошлого, не было будущего… кроме… кроме… да. Где-то впереди по-прежнему вилось черно-зеленое знамя Атрейдесов… сверкали окровавленные клинки джихада над легионами фанатиков.
«Этому не бывать, — сказал он себе. — Я не могу допустить этого».
~ ~ ~
«Господь сотворил Арракис для укрепления верных».
В царящем в пещере молчании Джессика слышала, как скрипит песок на каменном полу под ногами фрименов. Издали доносились птичьи крики — Стилгар уже объяснил, что это перекликаются его часовые.
Со входов в пещеру уже сняли пластиковые клапаны-герметизаторы. Джессике было видно, как ползут по карнизу у входа и по котловине внизу вечерние тени. Чувствовалось, как уходит день, унося сухую жару. Она знала, что скоро ее тренированное восприятие даст ей чувство, которое, несомненно, есть у фрименов, — умение ощущать малейшие колебания влажности воздуха.
Как поспешно они застегнули дистикомбы, едва открыли вход!
В глубине пещеры кто-то затянул ритуальный распев:
(Джессика перевела про себя: «Вот пепел; и вот корни!»)
Начался погребальный обряд.
Она смотрела на арракийский закат, разложивший в небе свой многокрасочный пасьянс. А ночь меж тем уже принялась потихоньку выпускать из-под дальних скал и дюн темные щупальца теней.
Жара, впрочем, все еще обволакивала пустыню.
Эта жара заставила ее вновь подумать о воде — и о том, что, как она увидела, эти люди научились чувствовать жажду лишь тогда, когда они могли себе это позволить.
Жажда.
Она вспомнила озаренные луной волны каладанского прибоя, сбрасывающие на скалы свои пенные одежды… вспомнила о напоенном влагой ветре. А сейчас ветерок, теребивший складки ее одежд, опалял открытую кожу лба и щек. Новые носовые фильтры мешали — она еще не привыкла к ним; а трубка, сбегающая по щеке в дистикомб, унося собранную фильтрами влагу дыхания, не давала забыть себя — раздражала.
«Ты будешь чувствовать себя в дистикомбе лучше, когда организм приспособится к меньшему уровню влаги в нем», — обещал Стилгар.
Он, конечно, был прав — только сейчас костюм не становился удобнее от его правоты. Неосознанно она могла думать только о воде…
Влага — понятие более тонкое и вместе с тем более общее.
Она услышала шаги, обернулась. Из глубины пещеры подошел Пауль, за которым по пятам следовала Чани, девочка с лицом эльфа.
«Вот еще что, — сказала себе Джессика. — Надо будет предупредить Пауля относительно их женщин. Ни одна из этих женщин Пустыни не может стать женой герцога. Наложницей — возможно. Но не женой».
Потом она обратила мысли на себя. Насколько же въелось в нее воспитание! «Я могу думать о брачных нуждах правителя, забывая о том, что сама была наложницей, не женой! И все же я была гораздо больше, чем наложницей».
— Мама…
Пауль остановился перед ней, Чани — пообок с ним.
— Мама, ты знаешь, что они там делают? Джессика посмотрела ему в глаза — темные пуговицы под капюшоном.
— Думаю, что знаю.
— Чани мне показала… потому что я, говорят, должен все видеть и дать согласие… чтобы взвесили воду.
Джессика посмотрели на Чани.
— Они взяли воду из тела Джамиса, — объяснила Чани. Ее тонкий голос звучал слегка в нос — из-за носовых фильтров. — Таков закон. Плоть принадлежит человеку. Но вода его тела — собственность всего племени… кроме тех случаев, когда человек погиб в поединке.
— Они говорят, что эта вода — моя, — мрачно сказал Пауль.
Отчего-то это вдруг насторожило Джессику.
— Вода поединка принадлежит победителю, — объяснила Чани. — Это потому, что приходится биться без дистикомбов и полагается возместить победителю потерю воды.
— Не нужна мне его вода, — пробормотал Пауль. Ему казалось, что он — часть множества картин, одновременно мерцающих перед его внутренним взором… даже голова кружилась от их мелькания. Он не знал еще точно, что будет делать, но в одном был уверенной не хочет воды, выпаренной из тела Джамиса!
— Но это же… вода, — растерянно проговорила Чани.
Джессика поразилась тому, как она произнесла это слово —
— Ты примешь эту воду, — сказала Джессика.
Она уже говорила как-то таким тоном: был случай, она вот так же велела Лето принять крупную сумму, которую ему предложили за помощь в довольно сомнительном предприятии. Потому что деньги должны были послужить укреплению власти Атрейдесов.
На Арракисе деньгами была вода; она была здесь дороже любых сокровищ. Это-то она поняла!
Пауль промолчал. Он понял, что сделает так, как велит мать. И не потому, что она приказала; нет, сам ее тон заставил его передумать. Отказаться от этой воды значило бы нарушить обычаи фрименов.
Паулю вспомнились слова из Четыреста семьдесят шестой Калимы Экуменической Библии, подаренной Юйэ.
