что он ответил отрицательно». (Здесь и далее все выделения в

тексте сделаны мной – А.Л.)

Это, конечно, не фунт изюму – во времена террора вести себя

столь раскованно… Наличие у Прохоровой по крайней мере

парочки развед-родственников (Вера Гучкова-Трэйл, агент

«Лекал», еще, возможно, кто-то…) придает этому стилю

неповторимое очарование.

– Но не выдумка ли все это? – может спросить критически

настроенный читатель, прочитав выдержку из письма И.Л. Куш-

неровой.

Дадим слово Прохоровой [5]:

« Все разговоры с ним [Локшиным] <…> были сугубо

политическими и крайне интересными. Таких разговоров она

[Прохорова] не вела ни с кем. Даже с самыми близкими? НИ С

КЕМ».

Ну а теперь – слово биологу и зоопсихологу Ю.А. Лабасу (1933–

2008), в книге которого пересказывается в чудовищно распухшем

виде сплетня о моем отце и которого трудно заподозрить в

желании мне помочь [6, с. 266]:

«В нашей квартире [т.е. в посещаемой многими знаменитостями

квартире Лабаса – А.Л.] впервые, еще в машинописи, читали вслух

«Доктор Живаго» (рукопись, полученную от Б.Л. Пастернака,

приносил Фальк), в авторском исполнении слушали «Крутой

маршрут» Е.С. Гинзбург, песни А. Галича и позже – Бачурина.

ЕЩЕ ПРИ СТАЛИНЕ В.И. ПРОХОРОВА, ДО ЕЕ АРЕСТА, ПЕРЕ-

СКАЗЫВАЛА «1984 год» И «СКОТНЫЙ ДВОР» ДЖ. ОРУЭЛЛА».

Итак, ложь локализована и названа. Причем – ложь

фундаментальная. Я позволю себе не называть лжеца, не

рассматривать возможных мотивов лжеца, а предоставляю эту

возможность читателю. Вообще, ложь необходимо отличать от

досадных оплошностей, недоразумений, забывчивости… Не

правда ли, все это довольно удивительно и не похоже на плоскую

картину тоталитарного (не-лагерного) бытия, излагаемую во

множестве мемуаров?

Теперь – об одной особенности кампании против моего отца. То,

что отец невиновен, непредвзятому человеку должно было стать

ясно уже после прочтения предпоследнего издания моего «Гения

зла» (2003). Однако, кампания против отца продолжалась. Со мной

не спорили, мои доводы просто не замечали.

Это, конечно, фирменный стиль, о котором писал еще Юлий

Марголин [7]:

«Нет такого лозунга, нет такой нелепицы и лжи, которых нельзя

было бы путем тысячекратных и многолетних повторений

навязать сознанию человека. <…> Не надо убеждать,

достаточно повторять».

Откомментировать возникшее в результате многолетней кампании

отношение в интеллигентных кругах к моему отцу можно словами

самого Лабаса (написанными им, впрочем, по совершенно иному

поводу [6, с. 288]):