Небольшие серые глаза на строгом лице с пушистыми бровями оглядели Матвея быстро и цепко.

— Слушаю. Что ты хочешь сказать?

— Моя фамилия Бойченко.

— Буров… Председатель губчека. Да ты садись, Бойченко. Садись. — И Буров зашагал по кабинету.

Присев на стул, Матвей начал свой рассказ о получении особого задания еще от Абашидзе и о ходе его выполнения.

— И что ж ты смотался от Махно?

— Я не смотался. Связь была потеряна. Анархисты конфедерации «Набат» по приказу Махно оставили батьку. Ведь они числятся легальной организацией, а Махно объявлен вне закона.

В кабинет вошел человек странного для чекиста обличья; был он в аккуратном синем костюме, белой сорочке и даже при галстуке. Высоколобый, чистовыбритый и тщательно причесанный, с аккуратными усами, он в первый момент производил впечатление человека случайного здесь, если не чужого.

— Товарищ Горожанин! — приветствовал его Буров. — Давай, давай, заходи! Вот хлопец один объявился. Говорит, что наш. Говорит, что выполнял особое задание Абашидзе. Проник в анархистскую конфедерацию «Набат», а потом вместе с этими набатовцами у Махно был. Но потерял связь.

Горожанин сел на стул против Матвея.

— Продолжайте, пожалуйста.

Не отдавая себе полностью отчета почему, Бойченко ощутил, что сидеть при этом человеке в шапке неудобно и стянул с головы кубанку.

— Связь у меня была с Клаусеном…

— С Клаусеном? — переспросил Буров. — Это проверить проще пареной репы. Давай дальше.

Спокойно и обстоятельно Матвей объяснил, что после ликвидации «культпросветотдела» при штабе Махно у него было два пути: временно вернуться домой, в Николаев, ждать пока его не найдут свои, или втереться в ряды махновцев. Второй путь он посчитал для себя неприемлемым.

— Ваши люди остались там? — спросил Горожанин.

— Один в штабе. Другой в сотне «Не журись».

— Кто? — резко повернулся к Бойченко Буров.

— Об этом знает Клаусен… — неопределенно ответил Матвей.

— А ты — парень-жох! Знаешь, где раки зимуют, — весело рассмеялся, довольный собой и Матвеем, Буров. — Нам такие нужны. Как ты считаешь? А? — повернулся он к Горожанину. Можем мы его пока подключить к работе?

Тот кивнул, и обратился к Матвею:

— Вы комсомолец?

— Член партии.

— Нам нужны люди, товарищ Буров. Может быть, попросим Матвея Бойченко повнимательнее присмотреться к своим друзьям по подполью. Наверняка есть среди них отличные ребята… Не торопитесь. Мы даем вам неделю. Согласны? — обратился он уже к Бурову.

— Конечно. Но лучше бы побыстрее. — И спросил Матвея: — Сможешь?

— Смогу. — твердо сказал Матвей.

— Но имей в виду, — Буров предостерегающе поднял палец. — Отвечать за них будешь как за самого себя. Нам надо двух парней. И машинистку — дозарезу! Понимаешь, грамотную комсомолку, которая умела бы печатать на машинке.

— Трудно, — признался Матвей. — Но попробую…

— Не «попробую», а найди, — твердо сказал Буров.

— Постараюсь, товарищ Буров.

— Значит, договорились, — рассмеялся Буров. — Оставь адрес у дежурного. Может, понадобишься.

— Мое имя и отчество — Валерий Михайлович, — сказал Горожанин и поднялся со стула. — Очень трудно было?

Бойченко кивнул:

— Как и всем, Валерий Михайлович.

— Вы, наверно, голодны? Пойдите в столовку и пообедайте.

В столовой Матвею выдали четвертушку хлеба и пшенный суп из селедки, а на второе — пшенную кашу-размазню. Обед был царский. Суп и кашу он съел, а хлеб сунул за пазуху — младшим сестренкам. На углу Сенной и Глазенаповской, неподалеку от вокзала, Бойченко заглянул во двор дома и увидел своих сестричек. Они очень обрадовались ему и тут же с превеликим аппетитом съели гостинец. Отец был дома. В подвал, где обитала его семья, Бойченко не пошел. Вот уже три года как они поссорились с отцом, требовавшим от сына слепой покорности: бросить заниматься политикой и рисованием. И то и другое, считал отец, не дело рабочего человека, ученика разметчика на заводе. Что делать, если Матвей думал иначе? Пришлось перебраться к двоюродному брату. Владимир был старше Матвея, но на жизнь оба смотрели одинаково. Это еще больше сближало их.

Поиграв во дворе с сестренками, Матвей около шести вечера отправился по Глазенаповской улице к зданию Страхового общества, где собирался комсомольский актив. Пришло человек тридцать и говорили недолго. Секретарь горкома Федя Гроза объявил, что есть директива ревкома — без его ведома никому и никуда из города не отлучаться. Всех комсомольцев и сочувствующих следовало оповестить, что с завтрашнего дня они должны начать занятия по военной подготовке. Руководить ими будет он, Гроза, и Хусид. Собираться всем в здании Страхового общества в шесть утра.

— Кто из комсомольцев где будет работать, кто пойдет на фронт — объявим дополнительно.

Ребята зашумели.

— Поймите, товарищи! Комсомольцы нужны всюду! И на фронте, и здесь, в городе, на заводах! — закончил Гроза.

После собрания Бойченко подошел к Феде и рассказал о своем посещении губчека.

— Нелегкую задачу тебе дали, — покачал головой Гроза. — Как следует подумай. Через несколько дней на собрании обсудим твои кандидатуры.

По натиском Красной Армии 12 декабря 1919 года белые вынуждены были поспешно оставить Харьков. Через три дня из Москвы в тогдашнюю столицу Украины прибыла группа чекистов. Они были назначены на руководящую работу в украинские губернии, которые еще предстояло освободить от деникинцев.

Несколько раз подряд Валерий Михайлович Горожанин, будущий заместитель председателя ЧК Николаевщины, под разными предлогами навещал начальника Донецкой дороги. Но, судя по настроению Горожанина, безуспешно. Человек, которого он надеялся там увидеть, не появлялся.

Лишь недели через полторы Горожанин случайно встретил на перроне начальника дороги.

— Простите, ради бога, Валерий Михайлович, — всплеснул начальник руками, — но я должен удалиться по неотложному делу. Зайдите пока ко мне в кабинет. Познакомитесь с интересным человеком — инспектором железных дорог юга Украины. То, что он расскажет, — кошмар.

Так, четыре месяца спустя, после отступления Красной Армии с Украины, Горожанин наконец смог лично встретиться со своим человеком, инженером-путейцем, долгие годы работавшим инспектором железной дороги. Отлично зная Левобережье, инженер, через специального сотрудника ЧК Клаусена передавал ценные сведения о перебросках деникинских войск, оружия и снаряжения. Но не это было главным. Через этого человека Горожанин поддерживал связь с бывшим преподавателем Академии Генерального штаба. Этот генерал по роду своей службы в штабе Главкома в должности заместителя начальника транспортного управления почти полностью знал разработку планов оперативного отдела. В коллегии Чрезвычайной комиссии генерала звали «Виктория», что, как известно, означает «Победа».

Многие генералы были слушателями Академии Генштаба и с особым уважением относились к этому старому, заслуженному преподавателю. Пошел он работать к белым после долгих уговоров самого Деникина.

Горожанин познакомился с генералом случайно. В 1919 году, к концу германской оккупации, решением зафронтового бюро ЦК КП(6) Украины Валерий Михайлович был направлен в Одессу со