— Ты хоть скучала по мне? — спрашивал он, отвечая на ее ласки.

— Извелась совсем, тебя не видя. Но теперь мы никогда не расстанемся!

— А народу галичскому верить можно?

— Верь как самому себе. Если горожане за кого вставали, то бились до конца.

На другой день и сам Иван увидел, как город спешно стал готовиться к обороне: стучали молоты в кузницах, где выковывали мечи и наконечники для пик, выделывались панцири и кольчуги, из леса везли смолу и складывали на крепостных стенах, туда же тащили бревна, хворост, устанавливали котлы для кипячения воды, по улицам торопливо шли озабоченные люди, все спешили, не теряя времени на разговоры. Город напоминал растревоженный муравейник, и это радовало и обнадеживало Ивана.

Владимирко появился под городом через две недели. Со стен было видно, как он, хмурый и угрюмый, на коне объехал крепостные стены, остановился перед главной башней, о чем-то долго думал, затем, подняв плеть, потряс ею над собой, как видно, угрожая жителям карой, и ускакал к своим войскам. Больше его в этот день не видели.

А через три дня начался приступ. Нападавших было немного, знать, не все бояре других городов поддержали Владимирко. Приступ легко отбили, после чего наступило длительное затишье.

Владимирко отвел свои войска в перелесок и затаился, как видно, поджидая подкрепления. Только через две недели повторил он приступ, но опять малым числом. Среди защитников царило веселье:

— Слабоват Владимирко, некому подкрепить его силы!

— Даже венгры не пришли на помощь.

— А на половцев, как видно, у него денег нет!

На военном совете, собравшемся после отражения приступа, Владислав Витанович проговорил с досадой:

— Оплошность мы допустили, простить себе не могу.

— В чем наша ошибка? — тотчас откликнулся Иван.

— Не сообразили, что можно было добить силы Владимирко. Ведь как только отбросили мы его вояк от стены, кинуть им вслед свежие силы, ни один бы не ушел! И остался бы супротивник наш гол как сокол, без своего воинства. Разве что резвые кони его могли спасти!

— А можно при следующем приступе попробовать! — загорелся Иван. — Я заранее поставлю звенигородскую дружину у ворот, и как только враг побежит, налечу со свежими силами и стопчу лошадями!

Замысел был принят единогласно, все горели желанием побыстрее расправиться с ненавистным правителем.

Потянулись томительные дни ожидания.

Через неделю Владимирко вновь двинул отряды на приступ. Сил у него прибавилось, но не столь много, чтобы переломить обстановку. Защитники забросали противника стрелами и дротиками, лили кипяток и горящую смолу, давили бревнами. Тщетно на коне метался князь возле стены, стараясь подбодрить своих воинов, кричал, стегал плеткой. Сильно рисковал он своей жизнью, только чудом не задела его ни одна стрела.

«Ох, допрыгаешься ты у меня, — дрожа от нетерпения, из бойницы башни следил за ним Иван. — Погоди немного, я тебе покажу где раки зимуют!»

И такой миг настал. Сначала немногие, а потом вся орава осаждавших побежала прочь от крепостных стен.

«Пора!» — сказал себе Иван, скатился по лестнице и, запрыгивая в седло, скомандовал своим дружинникам: — По коня-я-ям!

Отворились тяжелые крепостные ворота, и Иван во главе звенигородской дружины вырвался на простор. Впереди увидел фигурки убегавших воинов противника. А где Владимирко? А вот и он сам, во весь опор скачет к лесу, надеется скрыться среди деревьев, а потом сбежать куда-нибудь в Венгрию, Польшу или к половцам, чтобы набрать новые силы и продолжить войну с ним, Иваном, за галичский престол. Ну это у него не получится! Сейчас он вместе с дружинниками добьет остатки его войск, изловит его самого и будет полным хозяином Западной Руси!

Иван далеко оторвался от дружинников, рядом с ним скакала Таисия и еще с десяток дружинников.

— Мчимся как в тот раз! — восторженно прокричала она, и Иван понял, что она имела в виду случай, когда они своровали скакунов.

В ответ он ей улыбнулся одними глазами и наддал коню. Нелепо улепетывавших горе-вояк рубил мечом, но тех, кто падал на землю и простирал в стороны руки, показывая, что у них нет оружия, щадил: издревле было принято на Руси — лежачих не бьют.

И вдруг внезапно все изменилось. Сначала Иван даже не понял, в чем дело, а когда до него дошло, было поздно: отрезая пути назад, из леса вывалились три полка свежих сил Владимирко. Они двигались быстро, уверенно, как видно, по вначале задуманному плану, отсекая дружинников от крепости, а Ивана с его группой — от дружинников. И Иван понял: Владимирко обхитрил и его, и всех защитников, делая вид, что у него малое число воинов, сам тайком собирал и копил силы, а затем заманил его в ловушку. Недаром он славился изворотливостью и коварством!

Иван остановил коня, к нему подскакали Таисия и дружинники.

— Что делать, Иван? Нас отрезали от крепости! — прокричала Таисия, в ее глазах плескался неприкрытый ужас.

— Да, князь, как нам спастись? — спрашивали дружинники.

Иван огляделся. Путь к крепости закрыт конными полками, к дружине тоже не прорваться. Оставался один выход — прорываться через лес. И он скомандовал:

— За мной!

Как видно, Владимирко бросил всю свою конницу, чтобы окружить звенигородскую дружину, и не предполагал, что Иван попытается вырваться из мешка, и поэтому возле леса вражеских воинов не оказалось. Только небольшая группа конников вдруг выскочила откуда-то из кустарников и бросилась им наперерез. Видя, что столкновения не избежать, Иван повернул своих дружинников навстречу. Короткая схватка… Звон мечей… Оскал лошадиных морд… Истошные крики… И вот они снова на просторе. Оглянулся. Рядом с ним скакала Таисия, остальные полегли в короткой сече.

— Держись, Таисия, — растягивая губы в судорожной улыбке, прохрипел Иван. — Раз живы — значит не пропадем.

У Таисии хватило сил только на то, чтобы бросить на него короткий взгляд, лицо у нее белое и плоское от ужаса, который она только что пережила.

Они влетели в лесок, запетляли между деревьями. «Теперь не поймают, — облегченно подумал Иван, еще ниже пригибаясь к холке коня. — Все войска возле крепости, а здесь никого не осталось. Прорвемся!»

Внезапно чуть в сторонке замелькали фигурки воинов, замахали руками, что-то закричали. «Пешие, — тотчас определил Иван. — Им нас не догнать!»

Затенькали стрелы, хищно впиваясь в деревья. «Мимо. Снова мимо! — облегченно отмечал Иван. — И на этот раз не достали!»

Лесок оказался небольшим, они вырвались в поле, проскакали несколько десятков шагов. Иван огляделся. Вокруг никого, только ровный луг да высокое небо. Колыхались на ветру разноцветные яркие цветочки, высоко парил жаворонок, будто и не шло недалеко жестокое сражение, не гибли люди и не лилась кровь.

— Спаслись мы, Таисия, — выдохнул из себя Иван и оглянулся. Таисия, запрокинувшись на круп коня, остекленевшими глазами смотрела в голубое небо.

Иван соскочил с коня, снял ее и прижал к себе:

— Таисия, что с тобой?

И тут же ощутил стрелу, торчавшую в ее спине. Бережно положил девушку на землю, послушал сердце. Оно не билось. Таисия, его подруга детства, была мертва!

И тут Иван не выдержал. Он встал на колени и, раскачиваясь из стороны в сторону, заплакал скупыми мужскими слезами, приговаривая: