— Думаю, да.
— Вы это знаете.
— Хорошо, я путешествовал.
— Как вы это делали?
— Что вы имеете в виду?
— Самолетом или на автомобиле — не в такси, а за рулем?
— И так и так. А что?
— Если самолетом, то скорее всего — на большие расстояния. Вас кто-нибудь встречал? Вспоминаете какие-нибудь лица в аэропортах, в гостиницах?
— На улицах, — ответил он непроизвольно.
— На улицах? Почему на улицах?
— Не знаю. Лица вспоминаются на улицах… и в тихих местах. Темных.
— Рестораны, кафе?
— Да. И комнаты.
— Гостиничные номера?
— Да.
— А кабинеты? Служебные кабинеты?
— Иногда. Изредка.
— Отлично. Вас встречали. Вы вспоминаете лица. Женщины? Мужчины? Те и другие?
— Чаще мужчины. Иногда женщины, но чаще мужчины.
— О чем они говорили?
— Не знаю.
— Постарайтесь вспомнить.
— Не могу. Не помню голосов, не помню слов.
— Встречи назначались? Вы встречались с людьми, стало быть, договаривались. Они ждали вас, а вы их. Кто назначал эти встречи? Кто-то должен был это делать.
— Телеграммы. Телефонные звонки.
— От кого? Откуда?
— Не знаю. Они как-то ко мне попадали.
— В гостиницы?
— Кажется, да. По большей части.
— Вы говорили, помощник управляющего в «Карийон» сказал, что вы получали извещения. Значит, они доставлялись в гостиницы.
— «Что-то-там-такое-семьдесят один»?
— «Тредстоун». Это, должно быть, ваша компания?
— Не знаю, что это значит. Не могу вспомнить.
— Сосредоточьтесь.
— Стараюсь. В телефонной книге этой корпорации нет. Я звонил в Нью-Йорк.
— Вы думаете, это такой уж необычный случай. Ошибаетесь.
— Почему?
— Это может быть самостоятельное подразделение внутри какой-нибудь компании или же «слепая» дочерняя компания, то есть корпорация, делающая закупки для родственной компании, имя которой могло бы повлиять на обсуждаемые цены в сторону повышения. Так делают сплошь и рядом.
— Кого вы стараетесь убедить?
— Вас. Вполне возможно, что вы разъездной агент американских финансовых интересов. Все указывает на это: фонды, специально созданные для распоряжения наличным капиталом, тайный вклад для корпоративного использования, который так и не был востребован. Эти факты, плюс ваш собственный интерес к политическим событиям, указывают на доверенного агента-покупателя и, вполне вероятно, крупного пайщика или совладельца родственной компании.
— Вы страшно торопитесь с заключениями.
— Я не сказала ничего такого, что противоречило бы логике.
— Есть одно-два слабых места.
— Где?
— Этот счет не показывает никаких убавлений. Только вложения. Я не покупал, я продавал.
— Этого вы не знаете, не помните. Выплаты могли производиться по краткосрочным депозитам.
— Я даже не знаю, что это такое.
— Казначей, осведомленный об известных приемах налоговой политики, должен бы знать. Где другое слабое место?
— Не принято убивать человека, который пытается подешевле купить. Агента можно вывести на чистую воду, но убивать незачем.
— Такое возможно, если произошла колоссальная ошибка. Или если кого-то приняли за другого. Я стараюсь убедить вас в одном: вы не можете быть тем, кем не являетесь. Кто бы там что ни говорил.
— Вы так в этом убеждены?
— Так убеждена. Я провела с вами три дня. Мы разговаривали, я вас внимательно слушала. Чудовищная ошибка действительно произошла. Или же тут что-то вроде заговора.
— С какой целью? Против кого?
— Это вам и предстоит выяснить.
— Благодарю.
— Скажите мне одну вещь. Что вам приходит на ум, когда вы думаете о деньгах?
— Не знаю, — ответил он, — я устал. Хочу спать. Посылайте утром вашу телеграмму. Передайте Питеру, что вы возвращаетесь.
Было далеко за полночь, начинался четвертый день, а сон все не приходил. Борн смотрел на потолок, на темное дерево, отражавшее свет настольной лампы. По ночам свет продолжал гореть. Мари просто не выключала его, Джейсон не спрашивал, а она не объясняла — почему.
Утром она уедет, ему предстояло решить, что делать дальше. Он пробудет в гостинице еще несколько дней, позвонит в Волен врачу, чтобы снять швы. После этого — Париж. Деньги были в Париже, и было что- то еще — он это знал, чувствовал. Какой-то окончательный ответ. Он был в Париже.
Что ему предстояло найти? Человека по имени Карлос? Кто такой Карлос и какое он имеет отношение к Джейсону Борну?
На кушетке у стены послышался шелест простынь. Он взглянул туда и с удивлением увидел, что Мари не спит. Она смотрела на него, смотрела не отрываясь.
— Знаете, вы не правы, — сказала она.
— Насчет чего?
— Насчет того, о чем вы думаете.
— Вы не знаете, о чем я думаю.
— Нет, знаю. Я замечала это выражение ваших глаз, когда вы видите то, чего, возможно, и нет на самом деле, и боитесь, что это может быть.
— Но это было. Объясните мне, откуда взялась Штепдекштрассе. Откуда толстяк в «Трех альпийских хижинах?»
— Я не могу, но и вы не можете.
— Они были. Я видел их, и они были.
— Выясните почему. Вы не можете быть тем, кем не являетесь, Джейсон. Ищите.
— Париж, — сказал он.
— Да, Париж. — Мари встала с кушетки. Она была в легкой ночной рубашке светло-желтого, почти белого цвета с жемчужными пуговицами у шеи. Ткань струилась на ней, когда она босиком шла к нему. Она
