— Сравни, — негромко произнес Ши. Тэра вновь развернулась к экрану. На нем были выведена пара увеличенных кадров, на каждом из которых была крупно изображена голова человека. Деятельного разумного.
— Посмотри на них, — негромко произнес бывший Ученик бывшего Цветного Беноля. — Заметила разницу?
Пламенная молча смотрела на экран.
— Видишь, киолец, охваченный насилием, действительно потерял разум. Взгляни в его глаза. Посмотри, как исказилось его лицо. А вот другой… — Он поднялся и шагнул к Пламенной, воткнув в нее жесткий взгляд. — Ты, по-прежнему, считаешь, что вы, Избранные, способны остановить тех, кто не
Глава 6
— Шагом!
Тиэлу сделал еще пару длинных шагов, сокращая дистанцию до впереди идущего, после чего резко сократил амплитуду движения ног, переходя с бега на шаг. Рядом шумно выдохнул Актелис. Да уж, темп движения сто шагов бегом, сто — шагом, или «волчий скок», как это называли руигат (откуда пришло название этого способа передвижения, Тиэлу никто не рассказывал, но он считал, что от все тех же легендарных «Старших инструкторов», о которых ходило множество легенд, но которых пока еще никто из нового набора в глаза не видел), позволял двигаться далеко и довольно быстро, но у него был один недостаток. Уже через пяток километров даже натренированный человек погружался в состояние этакой непрерывной и постоянной усталости, в котором, правда, он мог существовать очень и очень долгое время — чуть ли не по десять часов кряду. Но менее тяжелой усталость от этого не становится, не правда ли?
— Хы-ы-хых, ых-хы-хы… хы-ы-хых, ых-хы-хы… — ритм-транс «волчьего скока». Два шага — вдох, два шага — выдох. Идешь ли, бежишь — не важно. Два шага — на одно, два шага — другое.
— Как думаешь, долго еще? — просипел Актелис.
Тиэлу покосился на него и неодобрительно покачал головой. Во время «волчьего скока» лучше молчать, а то можно сбить дыхание — и все. Сдохнешь. А это — кранты всему взводу. Бросать товарища на марше нельзя. Значит, придется тащить. Значит, скорость еще больше снизится. Значит, не уложимся в норматив. Значит, завтра с рассветом выходить на новый марш-бросок. А как же иначе? Пока норматив не сдан — никакой передышки. Воинское дело, оно такое — не прощает не то что нерадения или, там, ошибок, а вообще ничего. Ибо настоящим экзаменатором будет выступать не некое облеченное доверием или обладающее большим опытом и знаниями лицо, а… враг. То есть тот, кто не будет ставить тебе (все равно справедливые или не справедливые) оценки, а просто постарается убить. Изо всех сил постарается. Где еще, в какой еще области человеческой деятельности ставки столь же высоки? Не слава, не доступный уровень Общественной благодарности, не любовь или доверие, а просто сама возможность дальнейшего существования. Либо ты сделаешь все правильно и, может быть, будешь жить дальше, либо где-то недоработаешь, поленишься или ошибешься, и… все. Так что в воинском деле нет никакого «приемлемо», «неплохо», «вполне», «так и быть — сойдет» или тому подобного. Только — выжил или убит. Других оценок не существует…
— Бегом!
Тиэлу дождался, пока бегущий впереди отдалился на полшага, набирая дистанцию для бега, и тут же нырнул в уже привычный ритм.
— Хы-ы-хых, ых-хы-хы… — хрипло вырывалось из груди. Два шага — вдох, два шага — выдох.
Четыре месяца обучения пролетели как один день. Хотя… это сейчас так казалось. А вот сначала…
Первая неделя предстала для всего отделения тысячелетними муками ада. Все началось ранним утром. Очень ранним. Небо на востоке еще только начало сереть, а над лагерем уже разносился рев инструкторов:
— Подъем, подъем!
— Встать!
— Взлетели, быстро!
Полторы сотни заспанных Деятельных разумных вскочили с подстилок (!), на которых коротали ночь после прибытия в это дикое место, и ошалело завертели головами. Заснули все очень поздно, спали плохо, да и настроение перед сном у подавляющего большинства было отвратное. Ибо нигде на Киоле ни один Деятельный разумный никогда не устраивался на ночлег в подобных условиях. Но все логичные и разумные доводы, которые приводили вполне состоявшиеся Деятельные разумные людям, отчего-то взявшим на себя смелость назваться инструкторами, игнорировались ими напрочь. Эти дуболомы на любые, даже самые точные и выверенные логические построения, составленные по всем правилам риторики, отвечали лишь всякими идиотскими фразами типа: «Приказ начальника — закон для подчиненного, он должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок», или: «Боец должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы».
Так что вечер и половину ночи новоиспеченные кандидаты в руигат (им быстро разъяснили, что право именоваться руигат не присваивается по собственному желанию, а заслуживается), горячо обсуждали, какие грубые, тупые и необразованные у них инструкторы, и на все лады жаловались друг другу на то, как им холодно, жестко, неудобно, неприятно и так далее. Вследствие чего наиболее недовольные угомонились не ранее чем за час до рассвета. Впрочем, и те, кто успокоился намного раньше, засыпали долго. Потому что спать было действительно неудобно, холодно и неприятно. Да еще и недовольные над ухом зудели. Так что вскочили все уставшими, невыспавшимися и растерянными. Ну, еще бы, до сего момента их никто никогда так не поднимал.
— Ну что, птенцы, — усмехнулся инструктор Линкей, когда все немного пришли в себя, — побежали?
Все недоуменно переглянулись. «Бежать? Зачем? Куда? Вот так, не умывшись, не расчесав волосы, не проведя утренний туалет? Не приняв чашечки утреннего оле? Да что за чушь? Они пришли сюда учиться насилию, а не подвергаться унижениям, и потому к ним обязаны относиться с уважением. А чем еще, кроме как унижением, мог быть такой неожиданный, несвоевременный и дурацкий подъем?» Примерно такими и были мысли у всех в тот момент. Правда озвучил все это «гимнопевец», но сердитый Тиэлу был с ним вполне согласен. Однако инструктор не стал им ничего отвечать, а приказал.
— Давайте за мной. — И легким бегом двинулся к ближайшей границе лагеря. Впрочем, лагерем это место хаотичного ночлега почти двух сотен людей (ну, если считать с инструкторами), назвать было сложно. Скорее просто место беспорядочного ночлега.
К своему инструктору они подтянулись не сразу. Сначала все выслушали гневную речь «гимнопевца», заявившего, что он не собирается «потакать тем, кто не проявляет должного уважения к другим Деятельным разумным», потом обменялись мнениями с Деятельными разумными из других отделений и лишь после этого, нехотя, двинулись в сторону инструктора.
Впрочем, точно так же поступили практически все остальные находившиеся здесь Деятельные разумные. Так что сначала лагерь окружила редкая цепочка инструкторов, и только спустя некоторое время вокруг них стали образовываться группки остальных. Что интересно, похоже, инструкторов это не особенно смущало. Они весело переглядывались и перебрасывались шуточками, не предпринимая никаких усилий для того, чтобы как-то побудить своих подчиненных исполнять их распоряжения. И это довольно сильно
