шевельнулось в нём, а Сугико перевернулась на живот, положила подбородок на сложенные руки и заговорила о другом:

— Я тут недавно у одной подруги ночевала. А она, представляешь, с лесбийскими наклонностями. Я совсем струхнула.

— Но если она лесбиянка, тому, что ты так старательно бережёшь, никакая опасность не грозит, нет?

— …Ей примерно столько же, сколько мне, но такая уверенная, аж страх берёт. Говорит: «Дай мне всё сделать по-моему и уж будь спокойна, я тебя до оргазма доведу», представляешь?

— Это что, Юко?

— Нет, не она.

Сугико окружена неизвестными ему молодыми мужчинами и женщинами.

— Сними нам комнату, чтобы мы с ней вместе жили, — сказала Сугико, не меняя положения.

— Что это ещё за глупости?

— Я серьёзно. Давай втроём спать. Только…

Сугико повернулась на бок и проговорила, раскрасневшись и обвивая его руками:

— Только сначала мы с ней будем… вдвоём.

— А я что буду делать?

— А ты посмотришь, разве плохо? Ну пожалуйста, сними комнату.

— Нет, так не пойдёт… хотя втроём — это идея интересная, — произносит он и, сжав её голые плечи руками, пробует повернуть на спину…

Саса и сейчас порой вспоминает, как много времени потребовалось ему на то, чтобы, содрав с упорно противившейся Сугико всю одежду, наконец прижать её голое тело к своему. Ещё ярче в его памяти осталось то мгновение, когда, устав от её упрямого сопротивления и уже отчаявшись в успехе, он почти в шутку попробовал приникнуть к низу её живота губами. Она распахнула ноги с удивительной лёгкостью. Обратную позицию Сугико тоже занимала охотно, даже по своей инициативе. В движениях губ и языка чувствовалась наработанность, и можно было подумать, что в этом у Сугико был немалый опыт.

В позах, которые не были опасными для девственной плевы, Сугико вела себя как уже вполне созревшая женщина. «Какая она всё-таки активная», — часто удивлялся Саса. Это удивление, постепенно разрастаясь, вскоре оформилось в следующую мысль: если не совершать половой акт как таковой, как бы мужчина и женщина ни соединяли свои тела, до каких бы крайностей ни доходили, настоящей близости между ними нет.

«Такие отношения не обременяют. Даже наоборот, их, наверно, совсем не жаль потерять», — думал он.

Зачатие и деторождение — величайшее из назначений, дарованных Создателем женщине. Впрочем, если посмотреть на это с другой стороны, выходит, пожалуй, что женщина существует лишь для того, чтобы предотвратить исчезновение человеческого рода. Разумеется, в далёком прошлом, несколько сот тысяч лет назад, так и было. Но и теперь, когда женщина соединяется с мужчиной в надежде зачать, где-то в глубине её существа закипает эта первобытная кровь, и женщина преисполняется уверенности, что её любовная связь является чем-то особенным.

С тех пор как эта мысль пришла к нему, всякий раз, пытаясь овладеть Сугико, Саса сразу же терял свою силу.

Он никогда не мог приметить на её лице выражения боли или удовольствия. В такие минуты лицо её, буквально на его глазах, словно превращалось в лицо другой женщины. Он смотрел в лицо существа, которое, оставив его, в одиночку погружалось всё глубже и глубже в наслаждение, несравнимое с тем, которое испытывает мужчина, и ему мнилось, что вокруг него расстилается красная пустыня, безлюдная и каменистая. Повернувшись спиной к окружённому высокими скалами входу в пещеру — своему привычному дому, он пристраивается сзади к стоящей на четвереньках женщине или накрывает её тело своим, совершая половой акт, а при этом шарит вокруг настороженными глазами, беспрестанно оглядывается и высматривает, не нападут ли на него какие-нибудь звери или змеи, слева, справа, сзади, спереди. Женщина, крепко закрыв глаза, полностью отдаётся мужчине. Заросли неподалёку шуршат под порывом ветра, мужчина на мгновение напрягается, а та совершенно ничего не замечает. И в этом тоже сказывается всё та же первобытная кровь, живущая в женщине своей жизнью…

Саса лёг на Сугико, и в голове у него мелькнуло воспоминание: собака, живущая в его доме, заболела, и её пришлось оставить у ветеринара.

«Интересно, когда разрешат забрать её домой?»

Саса снова обнял тело Сугико, лежащей под ним. Похоже, и сегодня она останется каменной. Она не позволит проникнуть внутрь никоим образом. Иногда он начинал думать, что в ней вообще нет этой бреши.

Саса медленно приподнялся с её бёдер и, уже готовый оторваться от неё, тут же опустился вновь, стараясь погрузиться поглубже.

И вдруг понял, что, не встречая почти никакого противодействия, с досадной лёгкостью полностью проникает в неё.

Некоторое время Саса не мог понять, что произошло.

В прошлый раз он встретился с Сугико неделю назад. За это время кто-то… скорее всего, тот молодой мужчина, о котором она только что рассказывала… И думает небось, что был первым! За эти полтора года Саса не раз сомневался в том, была ли Сугико действительно девственницей. Размышлял об этом отрешённо, как будто это не имело к нему никакого отношения.

Вскоре Саса, оторвавшись от неё, шёпотом сказал:

— Так ты всё-таки не была девушкой.

Говорил ли он о случившемся за эту неделю или нет, Саса и сам не знал. Его состояние нельзя было назвать растерянностью, какая наступает после шока, но всё же его наполняло какое-то смутное, неопределённое чувство.

Его слова остались без ответа, однако её голова коротко качнулась, а лицо исказилось, словно её ударили. Впрочем, эта гримаса боли сразу исчезла, и Сугико, снова прижавшись к нему грудью и вцепившись в него, прошептала ему на ухо:

— Пожалуйста, измучай меня.

Они выехали из отеля на машине, которой правил Саса. От её разговорчивости уже не осталось и следа, она сидела рядом с ним и молчала.

Саса видит между ними словно бы чёрную, расплывчатую тень, однако у него нет желания расспрашивать и уточнять, придавать этой тени определённую форму. Случившегося не изменишь, и к тому же, поделив Сугико с этой тенью, он чувствует, что его ответственность уменьшилась вполовину. Эта мысль приносит даже что-то похожее на облегчение.

— Наверное, я дурная женщина, — сказала Сугико.

Или не смогла выдержать затянувшегося молчания, или захотела, чтобы Саса расспросил её о любовнике.

— Почему?

— Понимаешь, я же одновременно с двумя мужчинами встречаюсь.

— Ну и встречаешься. Что же тут плохого? — Его слова невольно прозвучали как-то неубедительно. Он надеялся сказать что-то утешительное, но в голосе его сквозило желание услышать от неё, что он в безопасности.

Одиннадцатый час вечера. Широкое шоссе сияет огнями, сквозь них прокладывает свой путь свет фар его машины. Раньше в такие минуты Саса и Сугико часто ссорились. Саса снова и снова повторял, что устал, и просил, чтобы она разрешила ссадить её у вокзала, Сугико же требовала, чтобы Саса довёз её до самого приморского городка.