Обогреватель работал, поэтому стекло было поднято. Опустив его, он спросил:

— Что вы тут стоите?

Юко, подойдя к опущенному стеклу, ответила:

— Ну, вас так долго не было. Я беспокоилась.

— И давно ты ждёшь?

— Минут пятнадцать, наверно.

— Мы немного заблудились.

Рядом с Юко появилась вышедшая из машины Сугико.

— Ну хорошо, а о чём ты беспокоилась-то?

— Думала, может, вы в аварию попали.

— Ах, в аварию? — прошептал он и взглянул на Сугико.

Он почувствовал, что на его губах играет лёгкая усмешка. Сугико подошла к опущенному стеклу. А затем её пятерня с согнутыми, как крючья, пальцами промелькнула в воздухе, и щёку резко обдало холодом.

Саса молча посмотрел на неё. На её лице появилась гримаса, похожая на улыбку.

Отвернувшись, Саса медленно тронул с места. Повернул на углу, выехал на широкий проспект и поехал прямо. Вскоре он почувствовал боль. Потрогал щёку, и кончики пальцев стали мокры от крови. Снова проведя по коже рукой, нащупал рану. На его щеке были процарапаны три узкие борозды.

Когда он пришёл в себя, машина ехала по длинному мосту через реку.

Эта дорога вела прочь от его дома.

С автобана, прямо напротив, им открылась широкая бухта, окаймлённая жёлтыми огнями. Что там — порт? Виднелось несколько небольших грузовых катеров, двухмачтовых, с зажжёнными на каждой мачте фонарями. Дорога широко изогнулась направо, и машина поехала вдоль берега по прямой.

Каждый раз, видя море, Саса чувствовал своего рода подъём духа и восклицал: «А! Море!», глубоко вдыхая полной грудью.

Пожалуй, причина была не в том, что он жил горожанином и не часто мог выбираться на побережье. Но ему и самому не было понятно, почему море будило в нём такой отклик.

Снова и снова он скашивал глаза на море, то и дело отвлекаясь от дороги. У берега чёрная вода чуть заметно волновалась. Берег густо зарос трубами, на них горели красные огни. Они друж но и тускловато отсвечивали на маленьких гребнях волн. Завиднелась узкая высокая башня, на вершине которой сиял оранжевый электрический фонарь.

Саса то переводил взгляд на море, то снова вглядывался в дорогу, и скоро ему начало казаться, что по обеим сторонам шоссе между фонарями открываются чёрные провалы, в глубине которых мелькают волны.

Яркая световая завеса рвётся вновь и вновь, в зияющих прорехах шевелится море. На зыбкой поверхности воды высвечивается движущийся силуэт Сугико, в разных позах, в закрытой изнутри комнате.

Как она отдаётся, как сжимается в комок, как отказывает. Картина за картиной чётко, зримо рисуется на волнующейся воде.

Сама Сугико сидела рядом с ним. Они совсем недавно вышли из комнаты отеля.

— Куда ты смотришь? — спросила Сугико, обратив внимание на выражение его лица.

— На море.

Прислонившись лбом к стеклу, она некоторое время смотрела наружу:

— Неужели это море? Какая-то грязная чёрная вода.

— Такая грязная, что никто замуж не возьмёт, да? Не то что ты. Как была, так и осталась девственной, — сказал Саса.

Их ущербная связь продолжалась уже почти полтора года.

— Всё-таки интересно, почему это для тебя так важно?

— Потому что я хочу надеть белое венчальное платье, — как заклинание произнесла Сугико всё ту же вечную фразу.

— Тогда не связывайся с такими, как я. И надевай себе венчальное платье, сколько душе угодно.

— А ты на мне жениться не можешь? — спрашивает Сугико. Саса, муж и отец, молчит.

— Так или иначе, по-моему, хватит во весь голос кричать в отеле — «больно» и «прекрати», — проговорил он после паузы.

— Если перестать, плохо от этого будет не мне, а тебе.

— Но знаешь, как бы там ни было, здорово всё-таки у тебя получается, — сказал Саса, протянув к ней руку и мягко проведя по её губам кончиком среднего пальца.

Сугико, с полустоном-полувздохом, обхватила его палец губами, постепенно погружая всё глубже в рот. Немного позабавившись с пальцем, перебрав языком его суставы, она вытащила его и приникла губами к ямке между безымянным и мизинцем…

Её язык — редкий искусник. Вот он медленно ползёт вверх, по тыльной стороне мизинца, а когда достигает вершины, Сугико внезапно приникает лицом к бёдрам Саса и замирает.

Она тяжело дышит, и тот чувствует её горячее дыхание, проникающее внутрь, сквозь ткань брюк.

Показался дорожный указатель. Знак близкого выезда с автобана.

Рукой, лежащей на её шее, Саса отодвинул голову Сугико.

В этот вечер Сугико впервые повела себя так в машине.

Взяв правее, Саса свернул на склон, ведущий к выезду. Спустившись вниз, повернул направо и подъехал к перекрёстку со светофором. Остановив машину, он как раз ожидал перемены сигнала, когда полицейский, стоявший у поста на углу, с важным видом подошёл к машине.

Саса опустил стекло, и полицейский наклонился к нему.

— Спиртного не пили?

— Нет.

— Предъявите права.

Саса полез рукой в задний карман брюк, но карман был пуст. Саса вспомнил, что в тот день сменил костюм. И очевидно, забыл переложить права.

— А, забыл. Я сегодня в другом костюме…

— Ну что ж, тогда выходите.

Саса и Сугико вошли в здание участка.

— Значит, получается езда без прав, — проговорил полицейский.

Саса смотрел на него несколько растерянно. Скуластый полицейский был невысок, немолод, а о характере его судить было трудно. «Езда без прав» — не такое уж серьёзное нарушение, но дело могло обернуться долгим разбирательством.