попыталась отодвинуть его голову от себя. Происходящее казалось ей диким и невероятным. «Почему он ревнует? Он не может меня ревновать!»
— Что это за спектакль? — задыхаясь, спросила она.
— Так ты не знала… Не догадывалась?
— О чем я должна была знать?
— О том… о том, что я люблю тебя. Валины руки замерли на его голове.
— Я не знала и не догадывалась, — растерянно произнесла она.
— А тогда? Помнишь, когда я поцеловал тебя?
— Это же было случайно! Ты сам потом извинялся…
— Я тебя люблю. Ты самая хорошая. Ну почему ты не со мной, почему не со мной…
— Но я-то тебя не люблю!
— Чем я хуже его? И вообще… тебе что, так не терпелось? Рано, еще рано… Скоро бы ты сама поняла, кто тебе больше подходит! Ну зачем ты так поторопилась… — с досадой, едва не плача, бормотал Илья.
Его горячая щека прижималась к ее груди, его руки, словно змеи, обвивали ее всю.
— Пусти меня.
— Нет.
— Пожалуйста! — взмолилась она.
— Нет. Никуда я тебя не пущу и никакому Ваньке не отдам. Он негодяй!
— Он не негодяй, он очень хороший… И чего ты ко мне так привязался! — с досадой воскликнула Валя. — Вот Лида… она же очень… она же очень к тебе привязана. И ты к ней вроде бы неравнодушен…
«Что я говорю! Какой-то бред… Но надо же как-то оторвать его от себя! Он хороший, я хорошая, мы все…»
— Лида — не ты.
— Послушай, Илья…
— С ним тебе будет очень плохо.
— Ну я не знаю прямо, детский сад какой-то!
— Нет, это правда. Валечка, миленькая, послушай… Да не отталкивай ты меня!
— Мне больно! Я опять вся в синяках буду! — заорала Валя.
— Ладно…
Илья нехотя выпустил ее из своих объятий. Сел на землю, опустив голову. Теперь она стояла над ним — в желтом измятом платье, с царапиной на ноге. Сердитая и испуганная.
— Зачем тебе я? Я вовсе не такая красивая и не такая умная… — примиряюще произнесла она.
— Это не важно…
— А что — важно?
— Ты убила меня… Я хотел быть первым и единственным, — с тоской произнес он. — А с ним тебе будет очень плохо. Вот увидишь — он тебя бросит.
— Даже если и так! Все равно, где логика? Где ваша хваленая мужская логика? Он меня бросит, и потому я должна быть с тобой… — передразнила она. — Ты меня любишь, и потому я имею право встречаться только с тобой… Ерунда! Я свободный человек, пойми!
— Нет.
— Но почему же — нет?!
Потому что… Слушай, Валя… Впереди тебя ждет ад, — мрачно произнес Илья. Он был уже спокоен, и лицо его перестало дергаться. Он смотрел в сторону, куда-то на другой конец пруда.
— «Я буду до-олго гнать велосипед… в глухих лу-га-ах его остановлю-у… нарву цветов… и подарю букет той девушке, которую люблю-у…»
— Клава, у тебя совершенно нет слуха, — хихикнула Анна Михайловна, сидя на веранде пироговского дома.
— У меня есть слух! — возмутилась Клавдия Петровна. — И голос тоже! Я, если хочешь знать, в юности в театральное поступала.
— Так чего же не поступила?
— Семейные обстоятельства помешали! Я замуж вышла, не до того было…
Клавдия Петровна перетирала тарелки к обеду, но разговор с соседкой отвлекал ее от этого занятия — вот уже битых полчаса она вертела в руках одно и то же блюдце со стертым золотым узором.
— Да-а, не везет нашей сестре… — задумчиво пробормотала Анна Михайловна. — Хотя раньше другие времена были. Лучше.
— Конечно, лучше! — горячо подтвердила Клавдия Петровна, размахивая полотенцем.
— Все было. В смысле в магазинах все было.
— Не то что сейчас!
— И люди были лучше.
— И люди! А сейчас прямо собаки, а не люди…
Галина Викторовна рассказывала… это соседка моя в Москве, в соседнем подъезде живет… Была она в ФРГ, в командировке по дипломатической части. Говорит, наших туристов там издалека узнают — по выражению лица. И наши там ведут себя нехорошо — прямо все на корню скупают, даже перед немцами неудобно! Говорит, видела в магазине женщину из Саратова — так та скупила тридцать метров искусственного меха! Продавец ей прямо в лицо смеялся — зачем вам столько, спрашивал…
— Да…
— Помню, ходил у меня один в женихах, — перескочила с одной темы на другую Анна Михайловна. — Оч-чень приличный юноша. В техническом вузе учился… Студент. Руку и сердце предлагал.
— А ты? — с любопытством спросила Клавдия Петровна.
— Я отказала. Студент же! Нищий. Ни кола ни двора, одна стипендия… Мы бы с голоду подохли.
— М-да…
— Так что ты думаешь, Клава?.. — всплеснула пухлыми руками ее визави. — Он институт закончил, в аспирантуру поступил. А после еще чего-то там защитил… Ему квартиру дали, машину, дачу… Теперь он академик, член-корреспондент, и все такое… Господи, да ты его наверняка видела — по телевизору показывали, он с Капицей говорил на тему очевидного и невероятного…
— Неужели? — ахнула Клавдия Петровна. — Да-а, прогадала ты, Анюта, ох как прогадала!
— И я об этом… Но кто же знал, дорогая моя, что мой студентик на такие вершины науки взлетит?
— А ты любила его?
— Любила, — горько вздохнула Анна Михайловна. — Но что теперь вспоминать… Он мне звонил лет десять назад, хотел встретиться — как раз в перерыве между второй женой и третьей.
— А ты?
— Отказала.
— Но почему?!
— Я толстая была, — лаконично ответила Анна Михайловна. — Тогда у меня вообще пятьдесят восьмой размер был, к твоему сведению. Не захотела ему портить юношеские впечатления.
— Логично… Слушай, Аня, а если твоя в дом студента приведет, возражать будешь?
— Лидка-то? Не знаю, — вздохнула Анна Михайловна. — Посмотрим… Рано еще об этом думать.
— Как же рано-то — вон ходит все мимо вас…
— Кто?
— Да лоб этот… Серьезный такой, ни разу не улыбнется… Илья!
— Да, Илья, историк будущий. Ладно, мы посмотрим… Я включу телевизор? Сейчас новости должны быть…
— Ради бога!
Анна Михайловна затрещала ручкой переключателя.
— Вот, первый канал…
«На данный момент в СССР зафиксировано уже одиннадцать больных СПИДом. Из них — четверо детей, двое из которых уже умерли…» — сквозь треск и помехи раздался голос диктора.
— Вот напасть какая объявилась! — вздохнула Клавдия Петровна, уставившись на экран. — Раньше
