Голос у меня был в самый раз для начинающегося ГРИППА, так что вопросов больше мне не задавали.

Я вяло ползала по кухне, изобретая медленный похмельный завтрак на пять человек. Разморозила полуфабрикаты круассанов, сунула их в духовку на слабый жар, открыла имбирный джем, который очень полюбил Николай, от нечего делать нарезала из бананов лодочки, сделала банана-сплит с мороженым. Украсила цветастыми завитками из карамельного и ягодного сиропов, убрала на холод.

– Hello, how are you? – раздался вдруг нежный голос из-за дверного проема.

Я вздрогнула и обернулась. Позади меня, обмотавшись все той же самой простыней, стоял голландец из моей постели. Он улыбался и смотрел на меня так, как может смотреть только тот мужчина, с которым вы были близки. Пусть даже на пять минут, пусть даже по большой пьяни, но были. БЫЛИ!!! Эта мысль и этот его взгляд настолько потрясли меня, что я молча кивнула, выставила перед ним чашку кофе и банана- сплит, после чего покинула кухню в полнейшей прострации.

Я изменила мужу! Считается ли смягчающим обстоятельством тот факт, что я об этом ничего не помню?! Не уверена, что хоть один присяжный в данной ситуации проголосовал бы за мою невиновность. И что теперь? Можно ли считать, что мы в расчете? Если так, то почему меня одолевает непреодолимое чувство вины? Я убежала из кухни, чтобы не встречаться взглядом с этим довольным и объективно радостным голландцем, и теперь стояла в гостиной и смотрела в окно. За стеклом моросил дождик. Серое небо крутило и подбрасывало ветром вверх красно-желтые листья, которые полыхали, как маленькие костры, далеко внизу, где-то у земли. Я закрыла лицо руками. Если бы можно было что-нибудь вспомнить… или отмотать вечер назад, чтобы стереть лишнее. Куда-то не пойти, что-то не выпить, от чего-то отказаться. Кому-то ответить «нет». Но дело сделано, и пусть оно сделано не совсем по моей воле, изменить ничего нельзя.

«А он тоже теперь ничего изменить не может!» – вдруг осенила меня простая мысль. Я ведь ничего не знаю о том, как и почему Алексей меня предал. Осознавал ли он, целуя первый раз Нику, что одна ночь может отнять его у меня, а меня у него? Видел ли он дальше своего носа? Ведь все мы порой совершаем то, чего совершать совсем не должны. Что же нам остается?

– Excuse me. I am hearing a phone call. Телефонный звонок, – с искренним удовольствием выговорил на ломаном русском мой безымянный голландец, мой змей-искуситель, нашедший меня снова.

Я улыбнулась ему одними губами и прошла в прихожую. Мой телефон снова разрывался от звонка.

– Я уже иду, я лечу, еще секундочку.

Я подняла аппарат с пола и посмотрела на дисплей. Передо мной мигал вызов от «Не брать, не брать…». Блин, Лешка. Опять. Я смотрела на телефон, как баран на новые ворота, и совершенно не знала, что делать. Что ему известно о моем грехопадении, если даже мне самой о нем известно катастрофически мало? О чем мы говорили? Поругались мы или помирились? Как там поживает Ника? Как прошел вчерашний спектакль? Вопросов много, но где же взять ответы на них?

– Алло? – откашлявшись, сказала я.

– Слава богу, ты жива! – раздался радостный голос Алешки. – Ну ты и даешь, рыбенок. Разве можно так пить?

– Конечно, нельзя, – с готовностью ответила я, анализируя наскоро полученные данные. Итак, он знает, что я вчера пила. Еще бы, ему ли не знать, если мы с ним всю ночь болтали. Вряд ли я могла говорить трезвым голосом. Хорошо, он знает, но почему тогда он такой добрый?

– Ладно, ничего. С кем не бывает. Ох уж эти корпоративы.

– Ага, – с облегчением выдохнула я.

Значит, находясь в совершенно свинском состоянии, я все-таки додумалась и наврала ему что-то пристойное.

– Ты хоть помнишь, о чем мы с тобой вчера говорили? – усмехнулся Алексей.

– Ну, в целом я, конечно же, все помню. Очень отчетливо. А вот в деталях… нет, – аккуратно сообщила я ему.

Алексей рассмеялся. Видимо, вся эта ситуация его порядком веселила.

– Ясно. Амнезийка! Ну, ничего, сейчас все лечат. Ты аспирину выпей.

– Уже, – призналась я.

– Ну, ты просто растешь на глазах. Просто новый игрок в настоящем бизнесе. Главное, с медикаментами не перебери. И не пей слишком много воды сразу, это с похмелья вредно, – заботливо проинструктировал меня муж.

Я пожала плечами:

– А почему?

– Стошнит.

– Ой, нет. Надеюсь, что до этого не дойдет.

– Ладно, ничего страшного. До свадьбы заживет. Кстати, хочешь анекдот? Знаешь, что такое виагра плюс димедрол? – не к месту поинтересовался он.

Я в отупении попыталась представить это сочетание, но не смогла. Мозги не включались никак, да и вопрос, согласитесь, был дурацким.

– Ну?

– Любовь, похожая на сон! – окончательно развеселился Алексей. – Ты когда освободишься?

– Освобожусь? – Я перевела взгляд на коридор, ведущий в кухню. Кажется, откуда-то уже вылезли и принялись расхаживать по квартире Крис и второй голландец, Дени. Надеюсь, ни с кем из них я не успела переспать.

– Ну, разгрузишься немного когда?

– Я еще ничем даже не начала нагружаться, – огорчила Алексея я. – Мне еще надо обед готовить. Потом голландцев в аэропорт везти.

– А, но ты хоть помнишь, что мы договорились встретиться сегодня вечером? – посерьезнел он.

Черт, я ни хрена не помнила!

– Я помню, что мы встречаемся, но я не помню где.

– А мы еще и не договаривались, – снова рассмеялся Алексей.

Он явно ни о чем не знал. И мы с ним явно ни о чем плохом не говорили этой ночью, потому что его голос звенел от какого-то неожиданно прекрасного настроения. Почти счастья. Словно он накануне играл и выиграл миллион в казино, к примеру. Хотя мой Лешка никогда не играл ни в какие азартные игры.

Я вздохнула и призналась ему, что все-таки я слишком мало помню, чтобы поддерживать разговор на должном уровне. Я поинтересовалась, как они с девочками сходили в театр.

– Я же вчера тебе все рассказал в подробностях.

– Расскажи еще раз, – попросила я, присев на барный стул в кухне и прижавшись лбом к круглому железному шесту.

Лешка рассказывал, как они с девочками объелись в буфете бутербродов с красной икрой и колбасой, потому что, видите ли, им теперь приходится туго, их дома вкусненьким никто не кормит. Пожаловался, что в театре были очень неудобные места и на креслах совершенно невозможно было расслабиться. Когда он говорил «расслабиться», то, я знала, подразумевал «уснуть». А тут спать было совершенно невозможно, потому что голову некуда было приклонить, и оркестр играл так громко, что он бы все равно просыпался.

– Надо ходить в театр с берушами, – засмеялась я.

Я представила, как было бы здорово, если вчера мы все вместе сидели бы в этом зале, а я бы в шутку толкала Лешку в бок, чтобы он не храпел. А он бы исподтишка, в темноте, просовывал бы руку мне под платье, заставляя меня краснеть. Он всегда так делал в кинотеатрах во времена нашей юности. Ах, эти последние ряды сумеречных залов, где мы иногда так увлекались друг другом, что вообще не запоминали, о чем был фильм. Прямо как я вчера ночью (в смысле, что я ничего не помню). Но не с Лешей, к сожалению.

– Так когда ты приедешь из аэропорта? Во сколько у них самолет? – спросил Алексей.

– Не знаю. Кажется, после четырех. В половине пятого или около того.

– Хочешь, я встречу тебя в Шереметьево? – предложил он.