– Заводите лошадей во двор. Раньше утра в город въехать нельзя.

– Но мы же здешние, – крикнул Матвеев. – У меня документы есть, все в порядке. Пропустите, пожалуйста.

Слышно было, как стоявший на крыльце зевнул.

– Въезд в город только по разрешению коменданта, – ответил он. – Ночь переночуете здесь.

– Да как же так?

– Ничего не могу. Заводите лошадей.

Безайс нагнулся к Матвееву.

– Ну? – спросил он.

– Погоди, – шёпотом отозвался Матвеев.

И громко крикнул, бессознательно подражая Жуканову:

– Сделайте удовольствие, пропустите нас! Я больной человек, мне нельзя так. Да и дома нас ждут.

Ответили не сразу. Кто-то засмеялся.

– Не сдохнешь, – услышали они.

– Гони, – чуть слышно сказал Матвеев.

Безайс шумно вобрал воздух в лёгкие, привстал и хлестнул кнутом. Толчок саней отбросил его назад. Он больно стукнулся подбородком, но тотчас поднялся на колени и снова ударил кнутом. Мимо мелькнул фонарь и тёмные фигуры людей. Сзади кричали, но Безайс не разбирал слов. Комья снега летели в сани. Стоя во весь рост, он хлестал по спинам, по бокам, не разбирая.

Навстречу кто-то бежал прямо на лошадей, крича и махая руками. Он отскочил в последний момент, и сани промчались мимо.

Сзади хлопнул выстрел, и Безайс инстинктивно пригнулся. Ему показалось, что пуля пролетела около виска, шевельнув прядь волос. Снова раздался выстрел.

– Господи! – услышал он восклицание Вари.

Улица казалась бесконечно длинной. Дома, прыгая, неслись навстречу чёрной грудой. Выстрелы оглушительно отдавались в ушах. Из ворот выскочила собака и побежала за санями, остервенело лая. Безайс смотрел вперёд на перекрёсток, где можно было свернуть за угол. «Успеем ли доехать?» – думал он.

– Безайс!

Голос доносился глухо, точно по телефону. Он медленно, не сразу, понял, что его зовут.

Перекрёсток приближался. Безайс сжимал вожжи так, что руки у него онемели до локтя. Он подался вперёд, думая только о том, что надо скорее доехать и повернуть за угол. Отвяжется когда-нибудь эта собака?

На углу он резко потянул вожжи, и сани сделали крутой поворот, накренившись набок. Безайс ухватился за передок, ожидая, что сейчас они вывалятся в снег. Но в следующую секунду сани уже неслись по тёмной улице.

Белая пыль колола лицо, и воздух свистел около ушей. Кони, храпя, крепко били копытами по укатанной дороге. Вся жизнь сосредоточилась в этом стремительном движении. После Безайс смутно помнил, что они повернули несколько раз в переулки, спускаясь и поднимаясь по какой-то горе, проезжали мимо церкви и длинного дощатого забора, из-за которого торчали голые сучья деревьев. Несколько раз он слышал, что ему кричат что-то, но он не вслушивался. Лошади сами перешли в рысь, хотя Безайс продолжал машинально хлестать их кнутом. Он поднёс руку к подбородку и почувствовал боль. «Это я, наверное, о передок ударился», – догадался он.

– Безайс, – услышал он. – Да постой же ты! С ума сошёл?

Безайс медленно собирался с мыслями. Он только теперь заметил, что на нём нет шапки. Лоб и щеки были совершенно мокрые от снега и пота.

– Ну, что с тобой? Я не могу тебя дозваться. Погляди на Матвеева. Ну, двигайся скорей, ради бога.

Безайс вытер лоб.

– Что с ним? – спросил он, нащупав в ногах измятую шапку и надевая её на голову. – Что ты кричишь? Говори тише.

Он остановил лошадей и зажёг спичку. Некоторое время он бессмысленно смотрел, соображая, что произошло. Мгновенно он вспомнил Жуканова. Лицо Матвеева было бледно, губы закушены. Он сидел, вцепившись левой рукой в борт саней. Голова была откинута назад и повёрнута набок. У Безайса захватило дыхание. Убили?

– Матвеев, – позвал он тихо.

Но Матвеев молчал. Безайс поднял его руку – она беспомощно повисла. Скользнув глазами, он заметил вдруг, что левая нога Матвеева в крови. Безайс снова зажёг спичку. Ниже колена, около ступни, густо проступала кровь. Из обрывков материи виднелось что-то белое, сначала ему показалось – бельё. К крови прилипло несколько соломинок. Но потом он вдруг с мучительной ясностью заметил, что кусок белого был осколком кости, – острый, овальный, с неровными краями осколок. Это перевернуло в нём душу. Варя была поражена бессмысленным выражением его лица.

– Он жив? – спросила она.

Безайс снова поднял его руку и стал щупать пульс. На тротуаре, против них, остановился человек, постоял и пошёл дальше.

– Ну что? – спросила она.

Он никак не мог найти пульса. Напрягая память, он старался вспомнить правила первой помощи. В это мгновение Матвеев слабо пошевелил пальцами. Безайс бережно опустил руку.

– Ну что? – повторила Варя. – Он уже умер, да? Да что ты молчишь, Безайс?

– Он живёхонек! – воскликнул Безайс. – Ты знаешь, где здесь живёт хороший доктор? Самый лучший, самый дорогой доктор?

– На Набережной есть хороший доктор. У него лечилась тётя Соня. Только, Безайс, милый, езжай скорей. Ведь, правда, он жив, Безайс?

– Ну, разумеется, жив!

Он стал поворачивать лошадей, когда вдруг Варя вспомнила, что доктор на Набережной – специалист по лёгочным болезням.

– Дура! – сердито сказал Безайс.

– Я совсем сошла с ума. Погоди!.. – ответила она, прижимая ладони к вискам. – А какой нам нужен? Как он называется?

– Хирург.

– Хирург? Сейчас, сейчас! Погоди, я сейчас. – Она крепко закрыла глаза, покачивая головой.

Безайс глядел на неё с нетерпением.

– Скоро ты? У тебя голова набита опилками?

– Погоди, Безайс, голубчик, – повторила она умоляюще. – Я стараюсь вспомнить, но у меня ничего не выходит. Хирург?

Безайс ждал, нетерпеливо стуча каблуками. В эту минуту он ненавидел её. Надо было спешить, не теряя ни минуты, а она сидит и не может вспомнить! От его влюблённости не осталось ничего – ему хотелось отколотить её.

– Пока ты здесь сидишь, он истекает кровью! – воскликнул Безайс. – Ведь он умереть может, пойми ты!

Она молчала.

– Полено! – простонал он.

Плечи Вари вздрогнули. Она заплакала.

– Я… ничего… не могу вспомнить… – сказала она, всхлипывая. – У меня голова идёт кругом. Он ещё не умер?

Безайс вскочил в сани и взмахнул вожжами.

– Безайс, послушай, – сказала Варя, быстро вытирая слезы. – Хирурги не прививают оспу?

– Где тут ближайшая аптека?