– Скоро вы там? – спросил солдат. – Мне ехать надо.

– Ну, послушайте, Жуканов. Ну, оставьте, пожалуйста.

– Мне нечего оставлять. Чего мне оставлять?

– Поедемте дальше…

– Что я, обязан, что ли, вас возить? Сказал – не поеду.

Безайс, силясь улыбнуться, взглянул на Матвеева. Он сидел бледный, подавленный, глядя в лицо Жуканову.

– Хорошо, – тихо сказал Матвеев. – Мы пойдём. Только отъедемте немного дальше, чтобы мы могли вынуть деньги и бумаги.

– Какие деньги? – громко спросил Жуканов. – Это что вы пятёрку мне дали? Берите, пожалуйста, мне чужого не надо. Подавитесь своей пятёркой.

– Тише, пожалуйста, – сказал Безайс, насильно улыбаясь и путаясь в словах. – Деньги, тысячу рублей… И бумаги. Пожалуйста.

Жуканов обернулся к солдату. Он молча, с любопытством наблюдал за ними.

– Чистая комедия, – сказал он, разводя руками и улыбаясь. – Какие-то бумаги с меня требуют. Чудаки. Не рад, что связался с ними. Уходите вы с богом, отвяжитесь от меня. Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте.

– Какие бумаги? – спросил солдат. – Об чем у вас разговор?

– Жуканов, – сказал Матвеев глухо, почти шёпотом. – Дайте нам незаметно взять деньги, и мы вас отпустим. Бросьте эту игру. Слышите, Жуканов?

– Вы и так уйдёте, – ответил он тихо. – Уходите, пока целы. Берегите головы, а о деньгах не думайте. Деньги хозяина найдут.

– Слушай ты, Жуканов! – произнёс Матвеев с угрозой.

– Сорок восемь лет Жуканов. Да ты мне не тыкай, – молод ещё тыкать. Пошёл вон из моих саней! Слышишь? Господин солдат, что же это такое? Какие-то лица без документов нахалом залезли в сани и не вылезают.

– Матвеев… голубчик… ну, ради бога… – быстро заговорила Варя, и в её голосе зазвучала тоска и ужас. – Уйдёмте… скорее. Ну, я тебя прошу… пожалуйста, оставь…

Он больше догадался по движению губ, чем расслышал её последние слова:

– Убьют ведь…

– Матвеев, я ухожу, – сказал Безайс, поднимаясь с места и беря мешки. – Идём.

Матвеев взглянул на него с угрюмым упрямством.

– Я без денег не пойду, – ответил он, бледнея и сам пугаясь своих слов. – А ты – уходи. Уходи, Варя.

– Идиот, – упавшим голосом сказал Безайс, снова садясь на своё место. – Проклятый идиот.

Они услышали тяжёлый прыжок – солдат спрыгнул на землю и спускал предохранитель винтовки. Он делал массу мелких движений, и на его простоватом лице горел деловой азарт. «Застрелит ещё, дурак», – тревожно подумал Матвеев.

Скрипя новыми сапогами, солдат подошёл к саням. На секунду он задержался, что-то вспоминая, потом быстро, как на ученье, взял ружьё наизготовку, выбросил одну ногу вперёд.

– Вы кто такие? – спросил он строго. – Документов нет?

– Нет, – покорно ответил Матвеев.

– У меня – есть! – воскликнул Жуканов, торопливо доставая бумажник и роясь в нём. – Паспорт, метрическая выпись и удостоверение с места службы, от торгового дома Чурина. Прошу посмотреть. А у них нет, то есть, может быть, есть какие-нибудь, да они их попрятали.

– Ага…

Солдат постоял несколько минут, вздрагивая от возбуждения, потом отчётливо, в несколько приёмов принял винтовку к ноге, со вкусом щёлкнув каблуками. Все смотрели на него, не понимая, чего он хочет. Солдат взволнованно обошёл сани. Внезапно, отскочив на несколько шагов, он вскинул винтовку и с наивной радостью крикнул:

– Вот я вас сейчас буду стрелить!..

Матвеев вобрал голову в плечи. Солдат пугал его своей стремительностью. Он был молодой, наверное, недавно прочитал устав и теперь горел желанием обделать все как можно лучше.

Он медленно опустил винтовку и снова подошёл к саням, что-то выдумывая.

– Молчать! – крикнул он не своим голосом. – Ты, мордастый! Ты чего, ну? А? Молчать! Ты почему без документов? Это зачем баба тут?

– Она…

– Молчать!

У него на лбу выступил пот.

– Вот я… – сказал он срывающимся голосом, – вот я…

Он сосредоточенно пожевал пухлыми губами.

– Не лезь в разговор, не шебурши! Сейчас вы арестованные. Заворачивай! Крупа! Представлю в штаб, они вам покажут езди-ить!

Безайс, не понимая, смотрел на его веснушчатое лицо.

– Как же так? – спросил он оторопело. – Нам надо скорей домой.

– Не разговаривать!

– Но позвольте, – сказал Матвеев, – позвольте…

– Ничего не позволю!

– Но, господин солдат…

Он не сразу понял, что произошло. У него зазвенело в ухе и лязгнули зубы.

– Съел? – услышал он.

Он поднял голову; солдат с еле сдерживаемым восторгом смотрел на него. Это была оплеуха – у Матвеева жарко горела правая щека.

В нем проснулась старая привычка, и пальцы как-то сами собой сжались в кулак. Когда его били, он давал сдачи.

«Чего же это я смотрю?» – удивился он. Тут вдруг он заметил, какое обветренное, озябшее лицо у солдата, как неловко сидит на нём коробящаяся шинель и дыбом стоит хлястик. Ещё минуту назад Матвеев боялся его и видел в нём солдата, а теперь это был просто нескладный деревенский парень, смешной и нелепый, с винтовкой в руках, которую он держал, как палку. «Да ведь это нестроевой, кашевар», – подумал Матвеев с острой обидой.

Тогда он встал, взглянул на солдата вниз с высоты своего роста и хватил его кулаком между глаз. Солдат с размаху сел на снег. Матвеев нагнулся и вырвал у него винтовку из рук, поднял упавшую шапку и нахлобучил ему на голову.

– Уходи, дурак, – сказал он сердито. – А то я тебя так побью, что ты не встанешь.

Солдат поднялся медленно, озираясь, измятый и вывалянный в снегу. В его небольших глазах гасло возбуждение, он бормотал что-то, трогая налившийся синяк и вытягивая правую ладонь вперёд, точно защищаясь от нового удара. Матвеев посмотрел на его жалкое лицо и пренебрежительно отвернулся. Надо было скорей уезжать.

Ни на кого не глядя, он положил винтовку в сани. Жуканов с мелочным упрямством не убрал ногу, мешавшую Матвееву. Тогда Матвеев взял двумя пальцами его ботинок и отодвинул в сторону.

– Отдай винтовку, – услышал он позади. Солдат, опустив руки, напряжённо смотрел на него.

– Не отдам.

– Отдай!

– Не отдам, проваливай! Не приставай.

Матвеев сел в сани. Солдат взволнованно потёр рукой переносицу.

– Так сразу и драться, – сказал он, шмыгая озябшим носом. – Ему уже и слова сказать нельзя. Какой выискался…

– Замолчи!

– Я и так молчу. Сразу начинает бить по морде. Отдай винтовку, она казённая…