завернуть за угол, застать её врасплох. Он совсем измучился, он ведь не ел, не пил, не останавливался, чтобы умыться, так что мех его утратил свой лоск и даже белизну.

День сменялся ночью, ночь сменялась днём; он плохо это замечал, спал мало, где придётся, и видел лишь улыбку Дженни, её заботливый взгляд, её ловкие движения. Всё умиляло его, даже её смешная гордость, когда она говорила о своих предках.

Добравшись до лондонских доков, он побежал к домику мистера Гримза. День был серый, холодный, накрапывал дождь. У дверей больше не было ярких кустиков, а в окне виднелся какой-то небритый мужчина, который пил что-то прямо из бутылки. Всюду было грязно, воняло джином, а Дженни тут и не пахло. Субъект швырнул бутылку за окно и чуть не попал в Питера, а тот пожалел, что она его не убила.

В приливе последней надежды он побежал туда, где могла стоять «Графиня Гринок». Действительно, она была в порту. На палубе сидел чёрный кок и пел печальную песню. Завидев Питера, он крикнул:

— Эй, котяга! Где ж ты был? Где твоя девица? Ищешь её? Тут её не было… Шли бы оба к нам, у нас опять крыски-мышки развелись…

Питер глядел на него, онемев от горя. Негр его понял. Он встал, покачал головой и сказал:

— Не гляди на меня, кот! Сказано тебе, я её не видел. Может, придёт… А ты поработай пока, чего там! Ну, как? Исхудал ты…

Но Питер кинулся прочь, никого не видя от слёз. Он не знал, куда бежит, и не думал об этом. Он бежал, бежал, бежал и нигде не останавливался. Вдруг у какой-то дырки он остановился. Он почему-то понял, что туда надо нырнуть.

В темноте ему стали мерещиться странные вещи — оконце под потолком, складки жёлтого шёлка, овальный медальон. Питер полз по трубе и видел почему-то маленькую корону над буквой «№». Чтобы удержать эти дивные видения, ему хотелось остановиться, но что-то гнало его вперёд. Потом он понял, что это не сон, остановился у самого входа в комнату — и одним прыжком прыгнул на кровать.

— Дженни! — крикнул он. — Дженни, Дженни! Я так тебя искал, Дженни!.. Неужели я нашёл тебя?..

— Здравствуй, — сказала Дженни. — Я тебе рада. Я долго тебя ждала.

Она поднялась, тронула носиком его нос, и тогда уж закричала:

— Господи, какой ты тощий! Поешь скорей!.. Сейчас…

Спрыгнув на пол, она подтащила к кровати хорошую мышь. Глаза её светились гордостью, когда Питер, осторожно сойдя на пол, неспешно съел половину и остановился.

— Нет, — сказала она. — Ешь, я сыта.

Когда он начал умываться, она сказала:

— Ты устал. Дай-ка лучше я!..

Питер лёг на бок, закрыл глаза, и шершавый язычок стал заботливо смывать с него усталость, грязь и вину.

И так — ну, почти так, — словно ничего не случилось, Питер и Дженни стали жить на мебельном складе.

Не упоминая о том, почему она убежала, Дженни рассказывала, что сразу направилась сюда и с удивлением увидела всю мебель на прежнем месте. Вероятно, её забирали на выставку, а потом привезли назад. Питер понимал, что привело его подругу именно сюда, в их первый дом. Ему было стыдно, что сам он об этом не подумал, и он это скрыл. У него хватило чутья и мудрости промолчать: пусть Дженни не знает, что он забыл об этом складе и неизвестно почему нырнул в отверстие трубы. Важно было другое: они вместе, и Дженни всё ему простила.

Зато он пересказал ей слова Бетси; описал запустение, царившее теперь в доме мистера Гримза; изобразил, как чёрный кок приглашал их на работу, а Дженни и ахала, и смеялась.

Дженни всё простила ему, и всё же что-то её заботило. Если она изменилась, то в лучшую сторону — стала ещё нежней и ласковей и ни в чём не перечила ему. Иногда ни с того ни с сего она два-три раза лизала его, а потом смотрела с любовью и печалью. Словом, что-то было у неё на уме, что-то тревожило её, но Питер никак не мог угадать, что же. Кроме того, после истории с Лулу оба они стали осторожней и сдержанней и не всегда решались спрашивать другого, о чём тот думает.

Однажды Дженни куда-то отлучилась и пришла совсем расстроенная. Ласково поздоровавшись с ним, она забилась в угол кровати, поджала передние лапки и уставилась в стенку.

Питер знал, что именно так сидят и смотрят кошки, когда им не по себе. Вскоре он увидел, что глаза её полны слёз.

Больше выдержать он не мог. Он подошёл к ней, лизнул её, ощутив солёный вкус, и сказал:

— Дженни, что с тобой? Скажи мне… Может, я помогу… Я для тебя сделаю всё что угодно!

Дженни долго плакала и не отвечала, только прижалась к нему и позволила себя умыть. Потом встряхнулась, лизнула себе спинку и бока и повернулась к Питеру.

— Не обижайся, — сказала она. — Я должна тебя бросить.

Питер ощутил такую боль в сердце, будто туда всадили нож.

— Зачем? — спросил он. — Если ты уходишь, я уйду с тобой.

— Нет, — ответила Дженни. — Меня уводит Демпси.

Питер не сразу понял, о ком она говорит, а когда понял, страшно зарычал, и хвост его заметался из стороны в сторону. Он ясно увидел огромного наглого кота, угрожавшего ему когда-то. Но при чём туг Дженни? Тем временем она продолжала:

— Такой у нас закон. Когда тебя зовёт кот, ты должна с ним идти. Теперь Демпси сказал, что больше ждать не хочет.

— Да я с ним поговорю… — начал Питер, но она его прервала, будто хотела что-то возразить. Однако он спросил: — Неужели ты хочешь с ним уйти?

— Что ты! — вскричала она. — Я его ненавижу!.. Я его молила и просила меня отпустить. Он не соглашается, и я должна…

Питер почувствовал, что она что-то скрывает. Он знал почти все кошачьи законы, они казались ему хорошими, умными и понятными.

И он спросил:

— Что я могу сделать, чтобы ты осталась со мной? Если ты не скажешь, я спрошу Демпси.

И Дженни поняла, что он уже взрослый.

— Ты можешь сразиться с ним, — сказала она и снова заплакала.

— Что ж, — сказал Питер. — Ты научила меня сражаться.

Но Дженни всё плакала.

— Понимаешь, — проговорила она в конце концов, — ты должен убить его, а он такой огромный и сильный… Если он тебя убьёт, я умру. Лучше мне с ним уйти.

— Я тоже сильный, — сказал Питер.

— Конечно, — подхватила Дженни, — но у тебя есть тайна… ты не кот… Наверное, я потому тебя и люблю… А он — кот из котов, он знает всякие подлые приёмы… Не надо, не иди! Ты меня забудешь, всё пройдёт…

— Нет, — сказал Питер. — Я тебя не пущу. Я сражусь за тебя, как велит закон, и убью Демпси. Я его не боюсь.

Сам он не вполне в это верил, но Дженни воскликнула:

— Я знаю! Ты ничего не боишься!.. Как хорошо, когда есть защита…

От этих слов Питер стал спокоен.

— Ну, Питер, — сказала она совсем другим тоном, — я могу тебе помочь только одним. Давай