Гастингса.

– Прошу прощения, мэм. – Сделав шаг в сторону, он приложил руку к фуражке.

Окинув его оценивающим взглядом, Адди решительно сказала:

– Матрос Боулз, будьте добры на минуту пройти в мою каюту. Кое-что требует вашего внимания.

– К вашим услугам, мисс Трент.

Последовав в каюту, он недоуменно взглянул на Адди, когда она заперла за собой дверь.

– Так что требует моего внимания, мэм?

– Я, Джим! – призывно засмеявшись, ответила Адди. – Это мне нужно внимание.

Джим улыбнулся, его руки потянулись к пряжке ремня.

– Как я уже говорил, мисс Трент, я к вашим услугам.

– Да, ты и в самом деле… – Он снял брюки, и в глазах Адди загорелся золотистый огонек. – Настоящий матрос, – облизав нижнюю губу, добавила она.

Швырнув свои шаровары в угол, она повлекла его к койке.

Дэн Бойл обедал, завтракал и ужинал в кают-компании, за капитанским столом. Оправдывая репутацию педантов, немецкие офицеры обычно садились за стол в полной парадной форме, которая состояла из темных брюк и кителя с золотыми галунами, эполетами и позолоченным ремнем. При появлении капитана все вставали по стойке «смирно». Подойдя к столу едва ли не строевым шагом, командир корабля подавал свою элегантную фуражку стюарду и отвешивал церемонные поклоны – сначала направо, затем налево.

После этого тем же тоном, каким он отдавал приказы подчиненным на капитанском мостике, фон Камен командовал:

– Setzen Sie sich, bitte![7]

С той же четкостью, с какой матросы выполняли строевые упражнения, офицеры одновременно садились. Картину портил только Дэн, которого ирландское свободолюбие то и дело толкало на проделки, направленные против капитана.

Однажды, например, он опрокинул на белоснежную скатерть чашку с кофе, вызвав тем самым нескрываемое огорчение фон Камена.

Однако наиболее эффективный способ досадить капитану состоял в том, чтобы вызвать его на дискуссию о немецком присутствии в Океании, что и сделал Бойл.

– При всем моем уважении, герр капитан, у вашего канцлера язык словно раздвоен. Одним уголком рта он фарисейски осуждает всякие экспансионистские устремления. И в то же самое время официозная пресса требует аннексии восточной части Новой Гвинеи.

Капитан вежливо улыбнулся, но это никого не могло ввести в заблуждение – в глазах фон Камена сверкнул гнев.

– Почему вы, англичане, считаете, что имеете исключительное право колонизировать весь мир? Азия, Африка, Канада, Австралия – разве не верно, что над Британской империей никогда не заходит солнце? Так, герр Бойл?

– Позвольте мне вас поправить, капитан. Лично я – не англичанин и могу отвечать лишь за своих соотечественников-австралийцев. Настанет время, и оно не за горами, когда Австралия освободится от британского влияния.

– Но мы говорим о настоящем, герр Бойл. Как насчет голландской Новой Гвинеи? Почему-то вы не жалуетесь, что Голландия угрожает безопасности Австралии!

– Это интересный и сложный вопрос, капитан, и ответ на него неоднозначен. Но главное – голландцы оккупировали Новую Гвинею в 1828 году, и за прошедшие более чем пятьдесят лет ни разу не проявляли желания расширить сферу влияния. Честно говоря, внезапный интерес Германии к этой отдаленной части света представляется мне крайне подозрительным.

Лицо капитана побагровело. Его подчиненные неловко заерзали на стульях. Уткнувшись в тарелки, они механически двигали челюстями, стараясь делать это по возможности бесшумно.

– У Германии, как у Англии и Голландии, в этой части света существуют вполне оправданные торговые интересы, и мы полны решимости защитить их – защитить наших плантаторов и наши фактории. Вчера я получил директиву из Берлина, где говорится, что с начала следующего месяца наше покровительство будет распространено и на немецких поселенцев в Южных морях. Уверяю вас… – Увидев на лице Дэна самодовольное выражение, он замолчал, поняв, что зашел слишком далеко.

– Здесь есть какая-то двусмысленность, капитан. Я бы сказал, канцлер Бисмарк чересчур много говорит о том, что Германия не имеет притязаний на иностранные территории.

Беседу неожиданно прервала серия отдаленных взрывов. Источник находился слишком далеко, чтобы его можно было определить, но взрывы были такой силы, что корабль содрогнулся от клотика до киля. Ударная волна чуть не сорвала с мачты германский флаг.

– Gott im Himmel, was ist das?[8] – воскликнул вахтенный офицер.

Отбросив салфетку, капитан вскочил на ноги.

– Все на палубу! Mach schnell![9]

На капитанском мостике Дэн присоединился к капитану и лейтенантам Вернеру и Щульцу.

– Должно быть, идет сильный шторм, капитан, – сказал белый как полотно рулевой. – Я еще никогда не слышал такого грома.

– Это был не гром, – сказал фон Камен с уверенностью командира, который за двадцать лет морской службы сталкивался со всякими выходками природы.

– Тогда что? – спросил Дэн. – Вы думаете… Но мысль капитана работала быстрее.

– Какое сейчас расстояние от нас до Кракатау? – спросил он штурмана.

Наклонившись над картой, тот быстро проделал необходимые вычисления.

– Мы в семидесяти пяти милях к северо-востоку от Кракатау, герр капитан.

– Благодарю… – С озабоченным и задумчивым видом капитан вышел из рубки.

Дэн последовал за ним.