рыночную по тем временам цену — около 14 млрд долл., а «Сибнефть» вскоре стала ОАО «Газпром нефть».
В газовой промышленности усиление позиций государства определяется двумя не связанными между собой процессами. Первый — установление «Газпромом» контроля над все большей частью газовых активов страны. Второй — увеличение доли государства в акционерном капитале «Газпрома» до контрольной. Это увеличение в течение ряда лет официально заявлялось в качестве едва ли не самой приоритетной задачи государственной политики в области ТЭКа. Тем не менее смысл ее для нас неясен. И вот почему.
Во-первых, реальный контроль над «Газпромом» у государства был всегда. Нам неизвестно ни одного случая, когда компания не выполнила бы отчетливо выраженного пожелания высшего руководства страны, сколько бы ей это ни стоило. Известная всем строптивость газпромовского руководства (и в 1990-е гг. при Р. Вяхиреве, и в 2000-е гг. при А. Миллере) действительно имела место, но по отношению к чиновникам уровня не выше зампреда правительства.
Во-вторых, и с формальной точки зрения ситуация, на наш взгляд, не внушала никакого беспокойства. На конец 2004 г. 38,4 % акций составлял федеральный пакет, 18,3 % владели газпромовские «дочки», и 0,9 % издавна принадлежали ФГУП «Росгазификация». Сюда же вполне можно добавить и небольшой пакет (менее 5 %) акций, которым владел «Рургаз» — важнейший покупатель и транзитер российского газа, по определению лояльный к любой действующей власти в стране.
Тем не менее в начале 2005 г. было создано ФГУП «Роснефтегаз», которому Росимущество передало 100 % акций «Роснефти». Под залог этих акций «Роснефтегаз» получил многомиллиардный краткосрочный кредит у иностранных банков и к лету 2005 г. выкупил у «дочек» «Газпрома» 10,7 % его акций. С учетом акций «Росгазификации» это дало государству искомые 50,002 %.
Реализованный вариант, на наш взгляд, выглядит вычурно — были и другие, более естественные. Например, за счет бюджетных средств выкупить акции у «дочек» «Газпрома» (полностью или частично), а недостающее при необходимости скупить на рынке. При имевшихся тогда дополнительных доходах и профиците бюджета это не пробило бы в нем никакой дыры. Был и более дешевый вариант — перевести акции, принадлежащие «дочкам», на баланс «Газпрома» и ликвидировать их как казначейские. В результате доля государства выросла бы почти до контрольной, а за недостающим опять же можно было выйти на открытый рынок. Причины, по которым была выбрана реализованная схема, официально не объяснялись. У авторов также нет никаких предположений на этот счет.
Сразу после получения контрольного пакета государство выполнило свои обещания и сняло существовавшие до того барьеры между внутренним и внешним рынками акций «Газпрома», а также ограничения на долю, которая может принадлежать иностранцам. А чтобы вернуть кредит, «Роснефтегаз» продал на так называемом народном IPO около 15 % акций ранее полностью государственной «Роснефти». Таким образом, реальным экономическим результатом получения государством в прямую (а точнее, в почти прямую) собственность контрольного пакета акций «Газпрома» стало появление полноценного рынка для остальных его акций. И именно это событие во многом предопределило продолжавшийся в течение трех лет устойчивый рост капитализации компании. Кроме того, появились серьезные частные инвесторы у «Роснефти» — как отечественные, так и зарубежные. Такая «национализация» может удовлетворить и самых жестких либералов.
Тем не менее, на наш взгляд, существуют серьезные основания для беспокойства, связанные с происходящим «разбуханием» «Газпрома», который к настоящему времени одновременно добывает 85 % газа и входит в пятерку крупнейших производителей нефти и электроэнергии в стране. Такие масштабы и диверсификация по определению подразумевают проблемы с управляемостью. Ситуация усугубляется относительно недолгим существованием «Газпрома» в условиях рынка и слишком плотным взаимодействием с государством. Надеемся, что «Газпром» эти проблемы решит и мировой фондовый рынок, активно «голосовавший» за него в 2005–2007 гг., не обманется.
В начале 1990-х гг. из всех высокотехнологичных секторов народного хозяйства бывшего СССР атомный комплекс вызывал наибольшую тревогу. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Рыночная трансформация здесь происходила медленно, тихо, но вполне конструктивно, а большую часть потенциала удалось сохранить и использовать. На наш взгляд, во многом это было заслугой атомного истеблишмента, удачно сочетавшего такие черты, как корпоративность, консерватизм и деловая хватка, а также результатом того, что Министерство среднего машиностроения СССР (таков был псевдоним атомной промышленности) было настоящим государством в государстве и имело все свое — строительство, транспорт, сельское хозяйство, электронную промышленность и т. д. Поэтому в атомном комплексе было достаточно непрофильных активов, чтобы удовлетворить аппетиты той части его менеджеров, которая стремилась начать собственный бизнес. Например, крупнейшая строительная компания Екатеринбурга до сих пор носит имя «Атомстройкомплекс», наглядно свидетельствующее о ее родословной, а строит главным образом жилье и дороги.
Принадлежащие атомному истеблишменту небольшие частные структуры, используя накопленный опыт и связи, также очень плотно встроились в систему экспортных контрактов на возведение АЭС и поставку для них оборудования (в качестве субподрядчиков по самым различным видам работ). И до поры до времени такое положение дел считалось допустимым.
Атомщики одними из первых создали и собственный отраслевой банк — Конверсбанк. В первой половине 1990-х гг. он занимал высокие места в различных рэнкингах, но в конце десятилетия фактически «погиб», чему немало способствовал конфликт с МДМ-банком и Альфа-банком.
Однако ядро атомного комплекса полностью сохранилось в государственной собственности, при этом речь идет не только о военном, но и о гражданском секторе. Последний представлен прежде всего тремя холдинговыми компаниями. Это концерн «Энергоатом», объединивший все атомные электростанции; ТВЭЛ, производящий топливо для АЭС (так называемые тепловыделяющие элементы, или твэлы) и «Техснабэкспорт», выпускающий и экспортирующий специфические материалы и технологии, используемые в отрасли. Кроме того, в гражданский сектор входят предприятия, специализирующиеся на добыче и обогащении урана, утилизации переработанного ядерного топлива, захоронении отходов, а также большое число научных, проектных и конструкторских организаций.
Совсем по-другому сложилась судьба предприятий, выпускавших оборудование для атомной энергетики и промышленности, но не входивших в состав советского Минсредмаша. Большинство из них прошло через кризис, связанный с отсутствием заказов, некоторые фактически «погибли» (например, знаменитый «Атоммаш» в Волгодонске), и все в той или иной форме были приватизированы. Причем интерес частных инвесторов был связан как раз не с атомной составляющей их бизнеса, а с иной, дающей основные заказы и доходы. Так, например, «Ижорские заводы» помимо реакторов и другого оборудования для АЭС способны производить спецстали, уникальные изделия из них, а также широкую гамму машиностроительной продукции как для внутреннего рынка, так и на экспорт. Завод имени В.А. Дегтярева (ЗиД) выпускал два основных вида продукции, сделавших его знаменитым: центрифуги для разделения изотопов урана и оружие. «ЗиО-Подольск» поставляет оборудование для атомных и тепловых станций, а также для нефтегазовой и химической промышленности.
Корпоративная история этих предприятий сложилась по-разному. Контроль над ЗиДом сразу после его приватизации в 1992 г. оказался в руках менеджмента предприятия, который постепенно увеличивал свой пакет акций и к 2001 г. довел его до 52 %, а государство сохранило за собой лишь так называемую золотую акцию. Остальные же акции постоянно меняли владельца — с середины 1990-х гг. крупные пакеты последовательно принадлежали ОНЭКСИМбанку, холдингу «Новые программы и концепции», Группе МДМ. Каждый владелец пытался захватить власть на предприятии, но безуспешно.
«Ижорские заводы» также были приватизированы в первой половине 1990-х гг. Их акции оказались распылены среди большого числа портфельных инвесторов, главным образом зарубежных. В 1998 г. предприятие попало в сферу интересов К. Бендукидзе. Его компания «Уралмашзаводы» в течение года сконцентрировала около 80 % акций «Ижорских заводов»: из них 17 % выкупила, а оставшийся пакет обменяла на собственную дополнительную эмиссию. Новая структура вначале называлась Группа «Уралмаш-Ижора», а затем — Объединенные машиностроительные заводы (ОМЗ).
«ЗиО-Подольск» заинтересовал внешних инвесторов позже всех. В 2004 г. его купил бывший
