— Да что это такое?! Почему фонари не горят? — возмутился Мативи, и тут же им обоим пришлось зажмуриться, потому что темный участок закончился.

Наконец до Мативи дошло. На том участке не только не горели фонари — там не было света в домах, вообще не было электричества.

— Вот, значит, как.

— О чем ты?

— Они, похоже, едут к электростанции. Вам ведь, идиотам, хватило ума еще и подключить к этим штукам систему электроснабжения. Или я не прав?

Нгойи помедлил с ответом, но потом понял, что отрицать бесполезно, и кивнул:

— Мы начали изучать такое оборудование в конце войны. Но это был мирный проект. — Нгойи, похоже, все еще пытался оправдаться. — Мы собирались использовать эти машины в мирных целях. Один наш молодой коллега, очень умный парень, доктор наук, выпускник Калифорнийского университета, выдвинул гипотезу, что, если в горизонт событий черной дыры под определенным углом направить инфракрасный лазерный луч, он вернется в виде гамма-лучей. Мы попробовали использовать эти лучи для нагревания резервуара с ртутью. То есть сначала попытались нагревать ими воду, но при вспышке она испарялась, а земля вокруг резервуара превращалась в стекло. — Нгойи явно нервничал: он то и дело облизывал губы. — Сложнее всего было сконструировать систему турбин, работающих на ртутных парах. Многие мои коллеги отравились испарениями ртути и погибли.

Наконец Мативи догадался, откуда Нгойи столько знает обо всем этом.

— Неужели ты был одним из ученых, которые работали на правительство Лиссубы?

— Думаешь, в те времена физику позволили бы спокойно жить в Народной Демократической Республике и заниматься чем-то, кроме разработки новых вооружений? — Нгойи невесело рассмеялся. — Наивный! А потом, когда наступило мирное время, мы стали использовать эту технологию для подачи электроэнергии в дома пяти миллионов горожан.

— Та-а-ак… Но ведь ты же сам прекрасно знаешь, что законы термодинамики не знают исключений. На выходе всегда получается меньше, чем было на входе. Ты же должен понимать, что все это время энергия вырабатывалась за счет использования углового импульса вещества, содержащегося в контейнере. И я готов побиться об заклад, что эта субстанция произведена незаконно на том самом ускорителе в Лубумбе, в необходимости строительства которого президент Лиссуба сумел-таки в свое время убедить членов комиссии ООН. Он, помнится, говорил тогда, что это «оживит экономику Конго»…

Нгойи недовольно поморщился:

— На самом деле он тогда сказал, это «оптимизирует экономику Конго». Слово-то ведь какое: «оптимизирует».

Мативи кивнул:

— Но ведь тому ускорителю наверняка потребовались гигаватты энергии, чтобы сотворить такую штуку, — тысячи гигаватт из все той же городской системы энергоснабжения. Так что на самом деле вы сейчас используете энергию, которую пятнадцать лет назад кто-то украл у вашего же народа и запихал в те контейнеры. Сам подумай, стоит ли так делать? Жан-Батист, неужели ты, как ребенок, веришь, что заводные куклы ходят сами? Неужели до сих пор не понял, что их нужно заводить? Ту штуку тоже однажды завели, и пока часовой механизм этой мины замедленного действия отсчитывает время, но в конце концов она взорвется, и тогда весь мир превратится в огромную массу неупорядоченного вещества.

— Ты, наверное, прав, — вынужден был признать Нгойи. — У этого механизма, кажется, действительно заканчивается завод. С каждым годом он дает все меньше и меньше энергии.

Грузовик, за которым они ехали, внезапно с грохотом остановился, подняв огромное облако пыли, в котором с успехом могло бы укрыться небольшое стадо носорогов. Металлическая громадина перегородила дорогу, и три колонны машин, которые ехали за ней, тоже были вынуждены остановиться — все шоферы Конго в таких ситуациях, по-видимому, поступали одинаково: они одновременно жали на тормоз и на клаксон. Больше всех не повезло водителю, машина которого оказалась в опасной близости от гигантских гусениц грузовика, — их траки были величиной со средних размеров дом. Край гусеницы только слегка надел машину, но та лишилась крыши и превратилась в кабриолет. В воздухе летали хлопья краски. Машина, оказывается, была металлическая, какой-то древней афганской модели. Так что у водителя оставался шанс уцелеть. По крайней мере, Мативи на это надеялся.

Подоспевшие полицейские высыпали из патрульных машин и со всех сторон пробирались к грузовику. Они смотрели на него со страхом и удивлением. Некоторые при этом крестились.

Мативи поставил машину на ручной тормоз, вышел и тоже направился к грузовику. Кто-то окликнул его и велел остановиться, но Мативи не отреагировал.

Правая сторона внедорожника провалилась под асфальт. Торсионы его подвески из материала гораздо более прочного, чем сталь, каждый толщиной с бревно, покрылись трещинами, как прибрежные скалы. Было видно, как в кузове под тентом накренился груз.

Подойдя поближе, Мативи явственно расслышал легкий свист, доносящийся из отверстия в тенте.

Кое-кто из полицейских уже пытался заглянуть в кузов. Увидев это, Мативи замахал руками, как isangoma[18] и закричал:

— Нет! Осторожно! Tres dangereux![19]

Один из полицейских оглянулся, посмотрел на Мативи как на полного идиота и решительно приблизился к кузову. Рукав его рубашки затрепетал и стал притягиваться к отверстию в тенте. Потом рука полицейского примагнитилась к тенту. Полицейский закричал, изо всех сил стараясь высвободить руку. Его товарищи от всей души веселились, наблюдая, как мастерски их коллега разыгрывает этого чокнутого иностранца.

А потом полицейский исчез.

Впрочем, исчез он не сразу. Мативи и стоявшие рядом полицейские слышали, как захрустели кости, потом рука скользнула под тент, словно платок в карман фокусника, потом туда же начали погружаться голова, туловище, ноги. Все увидели, как тело несчастного вдруг вспыхнуло багровым светом: от этого кожа, кости, сосуды — все то, что совсем недавно было живым организмом, — превратились в бурую массу, которая мгновенно исчезла под тентом. На тенте осталось только алое пятно, очертания которого отдаленно напоминали человеческую фигуру, — струйки крови, вопреки законам гравитации, со всех сторон устремились к черному отверстию, в котором только что пропал человек.

Пораженные происшедшим, полицейские повернулись и поглядели на Мативи, словно ждали от него объяснений, потом опять воззрились на внедорожник.

— Alors, chef, — один из них обратился к Мативи по-французски, — qu'est-ce qu'on fait maintenant?[20]

— Эти штуки вышли из-под контроля, — с трудом выговорил Нгойи. В глазах его блестели слезы — бедолага с минуты на минуту ждал неизбежного апокалипсиса. — Все кончено, мы их больше не контролируем. И часть вины за это лежит на мне.

Мативи покачал головой:

— Сдаваться рано. На самом деле они еще не вышли из-под контроля. Пока не вышли. Например, мы все еще можем точно определить местоположение этой штуки, хотя бы путем скармливания ей еще пары- тройки полицейских. Контейнер, в который была помещена черная дыра, просто прогнил. Поэтому она стала засасывать материю извне.

— Нет, он не прогнил, — возразил Нгойи. — Он не мог прогнить — он отлит из сверхпрочного никелевого сплава.

Скорее всего, это один из тех контейнеров, в которых мы специально проделали отверстия, чтобы пропускать через них инфракрасное излучение. А с противоположной стороны в них должно быть второе отверстие — для выхода гамма-лучей.

Мативи все понял. Так вот почему демоны живут не во всех машинах.

Нгойи все еще с опаской смотрел на грузовик:

— А эта штука может перевернуться?

— Нет, не может. Едва она начинает крениться, как тут же сама восстанавливает равновесие. Наверное, как раз из-за этого грузовик так резко остановился. Ты же сам знаешь, мы имеем дело с