гуманизма. С подобными западными системами Китай познакомится только в XX в., когда начнется их массовое проникновение в страну.

История интеллектуального развития Чжу Си позволяет оценить разностороннее развитие людей того времени и тщетность грубых классификаций, которые, как оказалось, были созданы намного позже.

В молодости Чжу Си под руководством своего отца изучал знаменитое «Четверокнижие» Чэн И, а также классические тексты. Впрочем, его образование не ограничивалось каноническими текстами. Заинтересовавшись такими личностями, как учителя Лю Байшуй (1091–1149) и Лю Биншань (1101–1147), он освоил и тексты чань-буддизма, которые оказали на него огромное влияние. В возрасте пятнадцати или шестнадцати лет он встретился с последователем учителя Да Хуэя (1089–1163). В учении этого мудреца его очаровали безмолвные медитации, лишенные мыслительного процесса, однако он пренебрег теми идеями, которые настаивали на необходимости тяжелых тренировок, приводящими к озарению. Именно благодаря этому Чжу Си позднее написал поэму, в которой можно почувствовать, насколько создатель современного конфуцианского мышления в глубине души сохранил буддийскую чувствительность и созерцательность.

Этот текст очень важен, так как даже в конце жизни Чжу Си не отказывался от своей точки зрения, очень близкой мистической. Он открыто признавал, что испытывает восхищение перед методами чань, которые в XI в. проповедовал яркий представитель этого направления Фаянь (умер в 1104 г.): «Школы Конфуция, Лао-цзы, Чжуан-цзы не оставили после себя великих последователей, способных продолжить труды своих учителей. Однако буддисты чань всегда умели находить себе учеников, и на деле это приводило к тому, что они охотно шли на риск, не объясняя ничего полностью. В это же время другие были вынуждены развивать свои собственные размышления и вопросы, чтобы в результате полностью раскрыть их смысл». За несколько недель до своей смерти Чжу Си, уже прикованный к постели, советовал одному из своих лучших учеников бродить по миру, как молодые неофиты чанъ, и оттачивать свой ум в общении с другими людьми: «Теперь, вы должны повторить методику буддийских монахов, которая называется „пешее путешествие” (синцзяо). Это позволит вам встретиться с лучшими умами империи, наблюдать за всем самым важным, что происходит в стране, увидеть пейзажи, реки и горы, изучить исторические пути подъемов и падений, мира и войны, правды и лжи, прошедших и настоящих правительств. Нет другого способа познать истину во всем ее многообразии… Не было мудреца, который пренебрегал бы делами мира. Не было мудреца, который не рассуждал бы о произошедших событиях и переменах. Не было мудреца, который, созерцая, сидел бы в одиночестве за закрытыми дверями».

Чжу Си был назначен чиновником, в его обязанности входило регулирование повседневных дел сельского округа. Он стал более деятельным, приобрел чувство социальной справедливости, которого ему не могло дать счастливое и спокойное детство. В это время он встретил Ли Яньпина (1093–1163), повлиявшего на взгляды Чжу Си, которые стали более связаны с материальным миром.

Ли Яньпин развивал теорию, которая являлась ответвлением от учения Мэн-цзы, и упрекал своего ученика в том, что он «обладает обширными знаниями о множестве абстрактных принципов, но совершенно не имеет представления о той реальности, которая находится перед ним». Но сам Ли Яньпин умер, так и не разрешив дилемму, которая содержалась в его философии. Он одновременно «стремился к пониманию внутреннего содержания мира» и пытался постичь кружение повседневных событий. Чжу Си подружился с Чжан Аньсюанем, отец которого был другом Да Хуэя. Эта новая дружба окончательно повернула его к изучению реальности, поскольку, как говорил учитель, самые прозаичные из наших нужд могли способствовать пониманию «небесных принципов».

Когда Чжу Си исполнилось 34 года, он почувствовал себя готовым к политической деятельности и отправился в столицу — Ханчжоу, чтобы убедить правительство, как двадцать лет назад партия Юэ Фэя, изгнать варваров, основавших на Севере династию Цзинь. Несколько лет спустя он боролся в своей родной деревне с наводнением и голодом, создавал «общественные амбары», восстановив древнюю идею создания резервов, предназначенных для покрытия недостатка зерна в трудные годы. Борясь с бесчисленными трудностями, он искал вокруг себя следы «человечности» (жэнь), сходной с «небесными принципами». Но он видел только богачей и умирающих от голода бедняков, которых разделяла пропасть эгоизма. Этот человеческий и административный опыт глубоко повлиял на развитие его философии. Чжу Си представлял собой совершенного интеллектуала, в полном смысле этого слова, одинаково свободно чувствующего себя и в сфере мышления, и в реальности. Для него не существовало обедняющей многих философов разницы между «интеллектуальным» и «физическим» трудом.

Однако строгость его морали, которая заставляла его вести жизнь в соответствии с этими принципами, навлекала на него гнев официальных лиц. Обвиненный в создании ложного учения, осуждавшего простоту социальных основ государства, изобличенный как опасный подстрекатель народного недовольства, уличенный в связях со сторонниками отвоевания Севера, Чжу Си был изгнан со своего поста. Достигнув сорокалетнего возраста, он полностью мог предаваться размышлениям и преподаванию: его академия «Пещера белого оленя» в провинции Цзяньси вскоре добилась той репутации, которой заслуживала, и была удостоена чести императора, который, несмотря на происки правительства, подарил ей книги.

Самым большим достижением философии Чжу Си, известной не только своей оригинальностью, было, без сомнения, господство анализа. Это позволяло философу, не придерживаясь филологических исследований, традиционных для философии начиная с эпохи Хань, лично пройти путем древних мыслителей. Он сумел дать точное определение тех понятий, которыми пользовались его предшественники, особенно Чэн И, на чье учение Чжу Си опирался: ли, или «принцип бытия», ци, или «материальная энергия», тай ци, или «великий предел».

Чжу Си определял ли как человеческую природу: свойственная каждой личности, она участвует в космическом союзе «великого предела».

Ци, напротив, свидетельствует о физических данных рассматриваемого объекта: чистая ци порождает мудрецов, а замутненная ци — дураков и дегенератов. Он развил доктрину Мэн-цзы о доброте людей, которая, как он писал, проявляется в полной мере только тогда, когда человек обладает сразу и хорошим ли и хорошим ци. Взаимное влияние этих двух элементов рождает дух или, скорее, делает его очевидным, так как он предшествует любому существу: «Природа человека и вещей состоит только из ли, об этом нельзя говорить, используя такие термины, как „объединение” и „распад”. То, что объединяется, порождая жизнь, и то, что распадается, открывая дорогу смерти, — это всегда ци. То, что мы называем духом, душой (.хуньпо) и совестью, — это всегда следствие ци. Когда ци объединяется, оно существует, когда ци распадается, оно не существует. Что же касается ли, то оно не существует или не прекращает существовать, если смотреть с позиции объединения и распада. Насколько существует качество ли, настолько в соответствии с этим существует и ци, и насколько ци включено в частный случай, настолько же в него вовлечено и ли».