Общая численность людей, считающих бхили своим родным языком, здесь составляет свыше миллиона, и основной областью их расселения являются лесистые районы южных отрогов горной системы Аравалли. По мнению ученых, бхили – диалект языка гуджарати.

В бхилах видят и нишадов, постоянно упоминаемых в древнеиндийской литературе и описываемых в образе загадочных темнокожих людей низкого роста, отличающихся курчавыми волосами, плоскими некрасивыми лицами и «безносостью». Последняя черта безошибочно позволяет связать их с доарийским населением Индии, так как именно люди-анаса («безносые») противопоставлялись арьям, часто определявшимся в эпосе и других памятниках литературы как сунаса («красивоносые»).

Такая антропологическая черта, как малое выступание носа, характерна для австралоидов, к которым большинство исследователей и причисляет бхилов.

Процессы смешения арьев с бхилами были длительными. Бхилы утратили свой язык и усвоили локальные формы индоарийских языков, сохранив лишь около 6 % слов, относимых учеными к древним формам языков мунда и дравидийских, причем высказываются предположения, что предпочтительнее связывать их с мунда.

Такие определения, как «злодейские жители гор», и противопоставляемое им умение заниматься скотоводством и земледелием свидетельствуют о разных хозяйственно-культурных типах, с одной стороны, автохтонных групп населения порубежных между севером и югом гор, и, с другой, арьев, осваивающих равнинные земли. Это отражает древнейшие этапы истории, равно как и противопоставление арьям (в облике Притху, светлого, как Индра) малорослых и, главное, черноволосых аборигенов.

Дж. Тод упоминает о генеалогическом предании раджпутов, в котором говорится, что на святой горе Абу боги Индра и Брахма создали и оживили прародителей династий Прамар и Соланин, а Рудра – темного урода с луком, которому боги дали необитаемые места и определили роль дварапалы (охранителя дверей) в храмах, где его изображают в виде каменного изваяния. Важно, что Рудра (Шива) здесь связан с бхилами.

В «Манавадхармашастре» говорится, что брахману решительно запрещается вкушать пищу нишада, чем четко определяется низкая общественная позиция последнего.

Шудры в данном памятнике отделяются от автохтонных нишадов и ставятся выше их.

Кроме такого определяемого арья-брахманами распределения социальных позиций, есть также указания на два реально существовавших традиционных занятия нишадов, а именно рыболовство и корабельное дело.

Первое является естественным занятием древних племен, которое продолжает до сегодняшнего дня играть наряду с охотой большую роль в их хозяйственной жизни, однако второе заставляет задуматься. Если это были экономически неразвитые «низкие», с точки зрения арьев, лесные варварские племена, то как они могли быть связаны с корабельным делом? Не является ли такое краткое упоминание у Ману ключом к раскрытию возможной связи нишадов с цивилизацией Хараппы? Мы не имеем оснований связывать (даже отдаленно гипотетически) древних арьев с кораблестроением, но, если памятник дхармической литературы предписывает какому-либо народу заниматься этим делом, на это следует обратить особое внимание: ведь своды дхармических законов подытоживали и обобщенно закрепляли в форме религиозных канонов те реалии жизни, которые существовали в обществе. Кораблестроение было известно населению ареала Хараппской цивилизации, что заставляет думать не только о значительном количественном, но и об экономическом участии нишадов в составе этого населения и в его хозяйственной деятельности.

Как давно уже предположили исследователи, словом «нишада» определялась целая группа автохтонных народов северо-западных областей, но все же ряд указаний заставляет безошибочно включать предков бхилов в их число. Возможно, они входили в состав протоавстралоидного по расовому типу мундаязычного субстратного слоя, хотя, по некоторым антропологическим данным, исследователи сближали их с дравидоязычными ченчу, причисляли и к дравидийскому типу, и к додравидийскому, и к северным веддоидам. Такая разница во взглядах определяется не только тем, что ученые придерживаются неодинаковых методологий, но и тем, что среди бхилов реально выявляются группы, являющиеся носителями неоднородных антропологических типов.

В истории раджпутских княжеств бхилы играли немалую роль. Все исследователи подчеркивают их почти обязательное участие в сражениях, которые вели раджпуты за независимость своих княжеств от иноземных захватчиков, и в междоусобных войнах. Бхилы под водительством своих князей воевали и с самими раджпутами, отстаивая исконные земли. Будучи побеждаемы, они или сохраняли права вассалов на условиях выплаты князьям дани и служили в их армиях, о чем свидетельствуют раджпутские хроники, или входили в состав населения княжеств, превращаясь в низкокастовых сельских жителей, либо продолжали жить в своих лесных деревнях, поставляя победителям продукты собирательства и охоты.

Судя по ряду упоминаний в пуранах и в хрониках раджпутских династий, между бхильской воинской верхушкой и кшатрийско-раджпутской знатью неоднократно заключались браки, что сообщало бхилам право на присвоение своим родам династийных имен раджпутов.

Более того, смешение с бхилами шло и на уровне рядового кшатрийства, в результате чего в некоторых областях Западной Индии есть группы бхилов, внешне почти не отличающиеся от раджпутов. Это смешение длилось и в эпоху могольско-раджпутских войн, в результате которых группы раджпутов иногда вынуждены были уходить в горы и оставались жить там с бхилами, воспринимая их образ существования и женясь на бхилках.

В современном Раджастхане большинство бхилов заселяют целые районы штата, но часть их селится при кастовых деревнях в отдельных поселках-бхиладах, иногда сохраняя статус небольших групп зарегистрированных племен, а иногда приняв фактически положение членов низких каст, и занимается батрачеством, некоторыми видами ремесел (преимущественно плетением). Во время праздников и ярмарок они охотно играют на барабанах и других народных музыкальных инструментах.

Среди сотен тысяч паломников, ежегодно устремляющихся туда со всех концов Индии и даже из других стран, всегда много стариков, безнадежно больных и немощных. Они приезжают в священный город в надежде умереть: согласно поверью, смерть среди бесчисленных храмов и других святынь, связанных с легендами и сказаниями о боге Шиве, открывает душе усопшего прямую дорогу в рай.

На берегу реки, в двух специально отведенных местах, известных под названиями Марнкарника и Харисчандра, оборудованы специальные площадки для погребальных костров, где ежедневно под чтение мантр десятки тел отошедших в мир иной предаются огню.

На свой промысел члены секты «агора» выходят, как правило, ночью. Под покровом мрака они собираются у погребальных костров, устраиваемых, как принято, на специальных кладбищенских площадках за пределами человеческого жилья. Там они копаются в золе, разыскивая останки человеческой плоти.

Кто такие «агора», знает далеко не каждый индиец. Большинство даже не ведает о жутком культе. А вот корреспондент индийского еженедельника «Уик» Канхаиа Белари изучил секту досконально. Он много дней провел в Варанаси среди каннибалов, беседовал с ними и по результатам этих встреч опубликовал