Некоторые ученые считали, что такие открытия совершались случайно: морские и воздушные течения, мощные циклоны отбрасывали утлые суденышки от родных берегов, унося в океан. Там некоторым из терпящих бедствие удавалось высадиться на очередном острове. Так, мол, и проходило их заселение.

Но если и случались подобные невольные открытия, то чрезвычайно редко и без каких-либо ощутимых последствий для истории. Заселить и освоить остров такие группы потерпевших кораблекрушение не могли. Для этого у них не было ни культурных растений, ни домашнего скота или птицы. Вряд ли в таких группах оказывались женщины.

Добытые учеными факты свидетельствуют о том, что на острова Океании приплывали хорошо организованные и заранее подготовленные к колонизации новых земель отряды, имевшие с собой семена растений и сельскохозяйственных животных.

На Новой Гвинее обнаружены каменные орудия, которые, по определению специалистов, имеют возраст 25–26 тысячелетий, хотя основательное освоение крупных островов, расположенных недалеко от Азии, началось значительно позже. Около пяти тысячелетий назад сюда завезли свиней. Тогда же здесь появилось земледелие.

«Установлено, – писал австралийский археолог П. Беллвуд, – что примерно в XIII в. до н. э. повсюду от Новой Гвинеи до островов Тонга, между которыми 5 тысяч километров, распространились носители однородной археологической культуры, которая, судя по данным радиоуглеродного анализа, расселялась очень быстро… Можно утверждать, что они были искусными мореходами. Именно эти викинги Тихого океана стали культурными героями полинезийских мифов». Сначала открывали острова наиболее инициативные небольшие группы колонистов. Они целенаправленно пускались на поиски новых земель. К середине первого тысячелетия до н. э. этот процесс замедлился или прекратился. Спустя несколько веков такие группы снова стали отправляться в открытый океан, добираясь до самых отдаленных необитаемых островов.

Почему возникла новая волна «морских переселенцев»? Скорее всего, к этому их вынудила перенаселенность освоенных островов, а также истощение на них природных ресурсов, прежде всего почв, деревьев. Подобные экологические причины и на материках вызывают великие переселения народов.

Вряд ли на дальние морские путешествия людей толкало стремление завязать торговые операции или завоевать и разграбить владения других племен. В те далекие эпохи люди совершали обмен товарами. Можно ли заранее знать, какой товарообмен будет выгоден на тех островах, о которых ты не имеешь никакого представления? Вдруг там обитают людоеды, и ты попадешь к ним в предобеденную пору? А разбойные набеги совершали военные отряды, отправляясь на свой пиратский промысел, заранее выведав, где и чем можно поживиться.

Вероятно, существовали племена своеобразных морских кочевников по типу бродячих скотоводов и охотников на суше. Они снаряжали целые флотилии; брали с собой женщин и весь небогатый скарб и уходили на поиски новых островов-оазисов среди безбрежной океанской пустыни.

На что рассчитывали эти люди, пускаясь в столь опасные плавания к неведомым берегам? Вряд ли на «авось». Они знали, что в океане существуют острова, что он вовсе не беспредельное однообразное водное пространство, имели представление о периодах штормов и штилей, преобладающих ветрах и течениях океана. Для них океан был родной привычной стихией, как пустыня для кочевников.

По каким признакам они ориентировались в открытом океане? По Солнцу и звездам. Каким образом они находили направление к островам? По путям перелетов птиц, по облакам, которые нередко скапливаются над островами, по характеру волн… Они умели читать книгу Великого океана, хотя и не всегда рассудком, а чаще – интуитивно, живя в единстве с природой. Кстати, у кочевников тундр, степей и пустынь тоже обострено чувство пространства, ориентирования на местности; они умеют пользоваться приметами, недоступными «чужакам», и не всегда могут объяснить, на чем основано это умение.

Странники Океании изобрели уникальные лодки с одним или двумя балансирами. По-видимому, таков был конечный результат эволюции плота, из которого изымали «лишние» бревна. Затем оставшиеся бревна заменили долбленками, скрепили их настилом, а на нем установили мачту с парусом и хижину. Вот и получился настоящий плавучий дом!

Лодка с балансиром двигалась преимущественно на парусе, имея рулевое весло. Форма паруса – треугольная (острием вниз). Изготавливали его из листьев пандануса или циновок. Скорость лодки достигала 20 узлов. Наиболее маневренные из подобных судов служили для «морской разведки», а крупные – для перевозки грузов, переселения семей.

С приходом европейцев мореплавание у океанийцев пришло в упадок: судостроение заглохло, а навыки навигации были утрачены. Правда, в Меланезии еще в XIX веке была широко распространена лодка «урумбай» – похожая на древнеегипетскую ладью с вместительной надстройкой в центре и с двумя мачтами. Урумбай был хорошо приспособлен для дальних плаваний.

Остается только догадываться, сколько сотен или тысяч этих отважных мореходов-кочевников поглотила океанская пучина. И все-таки они смогли открыть и заселить все более или менее крупные и пригодные для постоянного обитания острова Тихого океана. Хотя до сих пор трудно объяснить, каким образом им это удалось.

«Многие особенности плаваний океанийцев убеждают, – писал П. Беллвуд, – что их мореходное искусство достигло высокого уровня и что они были бесстрашными людьми… Можно утверждать, что заселение Полинезии не было связано с экипажами случайно занесенных сюда лодок. В Полинезии течения, проходящие к северу и югу от экватора, движутся с востока на запад со скоростью до 40 км в день, а течение, идущее в обратном направлении, существует только в узкой полосе между 4° и 10° с. ш. Пассаты дуют также с востока на запад, и только летом их иногда сменяют прерывистые западные ветры. Естественно, что большинство плаваний, зафиксированных в Полинезии, имело направление с востока на запад».