спуск. Пришлось идти до базового лагеря. Оказывается, все базы были почему-то спешно эвакуированы.
На спасение Уолфа вышли трое шерпов во главе с опытным альпинистом Пасангом Кикули. Тем временем погода испортилась, и никто из них в лагерь не вернулся…
В 1954 году группа лучших альпинистов Италии начала восхождение на К2. Несмотря на плохую погоду, поднимались все выше, устанавливая базы. Впервые удачно применили подъем грузов с помощью ручной лебедки. Один из шести альпинистов из лагеря 7 на высоте 7320 м – Вальтер Бонатти – вынужден был спуститься вниз из-за отравления (о нем еще будет речь в главе об отчаянных одиночках).
Он вспоминал: «Когда наступил момент наблюдать, как мои товарищи отправились на штурм вершины, мир, казалось, рухнул вокруг меня. Я был потрясен, меня охватила апатия, я почувствовал себя совершенно бесполезным человеком и проклинал судьбу, которая лишила меня возможности насладиться моментом, которого я так долго ждал, – свести счеты с К2…
В то время пока пять моих товарищей уходили все выше и выше по склону, озаряемому лучами солнца, я остался в палатке, став добычей депрессии. Мои мысли были настолько горькими, что в конце концов мне пришлось приложить усилия воли для того, чтобы взять себя в руки. Я решил во что бы то ни стало съесть что-нибудь, несмотря на то, что при одной только мысли о пище начинало тошнить».
Через двое суток, 30 июля, Бонатти поднялся до лагеря 8 (7620 м). Из-за организационных просчетов ему и Галотти пришлось спуститься вниз до лагеря 7 за кислородными баллонами. Компаньони и Лачеделли пошли вверх, чтобы установить лагерь 9 (8060 м).
Каждый день, каждый час пребывания на такой высоте отнимал силы. Но Бонатти чувствовал себя неплохо. Не теряя времени, он вместе с носильщиком Махди, который нес баллоны, стал подниматься, минуя лагерь 8, все выше.
Близился вечер, а палатки лагеря 9 не было видно. Тяжело шагая, поднялись выше – палатки все нет. Смеркалось. Спускаться вниз означало провал экспедиции. Остаться на ночь в лютый мороз, на ветру грозило смертью.
Махди запаниковал. Он что-то кричал на своем языке. Бонатти безуспешно пытался звать своих товарищей. Стемнело, начиналась метель. Махди свернулся калачиком на снегу и замолк.
– Я не хочу умирать! – кричал в темноту Бонатти. – Я не должен умереть! Лино, Ахилле, вы слышите нас? Ради бога, помогите нам!
Вдруг из-за склона показался луч карманного фонарика. Это спустился Лачеделли. Теперь Бонатти мог подняться к палатке. Но он не оставил Махти замерзать и провел вместе с ним страшную ночь. Под утро метель утихла, и Махди, шатаясь, пошел вниз по склону.
На вершину К2 поднялись Компаньони и Лачеделли. Это был успех экспедиции, но и тяжелое разочарование для Бонатти, который сделал едва ли не больше всех для победы.
Он относился к людям спортивного типа, нацеленных на рекорды, первенство. И это свое стремление к успеху он смог реализовать позже в одиночном восхождении на почти вертикальный контрфорс Пти Дрю в Альпах.
Романтика непокоренных гор
Высокогорные восхождения совершают люди из разных побуждений. Сравнительно редко встречаются те, кому доставляет радость общения с природой, а не рекорд, слава или чувство самоудовлетворения. Австриец Герберт Тихи искренне признавался:
– Я не альпинист в строгом смысле этого слова. Горы, хотя я их очень люблю, не являются для меня самоцелью, местом проверки технической подготовленности и физических сил, а лишь частью нашего огромного мира, где я чувствую себя как дома. Я люблю горные вершины как людей, потому что они – равнозначащие части большого целого.
Он был геологом и умел не только «покорять горы» (нелепое, но общепринятое выражение), но и понимать их. Однажды в 1953 году он четыре месяца бродил в горах Западного Непала с четырьмя шерпами. Они восходили на некоторые шеститысячники в районе, где еще не бывали европейцы.
Интересную идею предложил Пасанг, работавший в экспедиции Хаита, он участвовал в штурме К2, поднимаясь без кислородного аппарата почти до высоты 8 км. Он предложил подняться на восьмую по высоте вершину, Чо Ойю (8153 м), которую год назад безуспешно пытался штурмовать Эрик Шиптон.
Осенью 1954 года Тихи вернулся в Непал вместе с опытным альпинистом Зеппом Иохлером и Гельмутом Хейбергером. В группу должны были войти 7 шерпов как полноправные участники экспедиции, хотя и работающие по найму. На этот раз Герберт Тихи из романтика превратился в целеустремленного прагматика, который решил во что бы то ни стало добиться конкретной цели – первому взойти на Чо Ойю.
Хотя руководителем и организатором экспедиции был Тихи, он постарался поддерживать в группе дух товарищества и равноправия. Когда требовалось принять какое-то важное решение, обуждали вопрос сообща, и часто принималось мнение Пасанга как наиболее опытного восходителя.
Из базового лагеря, где остался Хайбергер на высоте около 5 км, за несколько дней поднялись до 6590, установив здесь третий лагерь.
Йохлер, страдая от горной болезни, вернулся на базу. Из австрийцев остался только Тихи. Дальше начиналась серия ледопадов, которую так и не смогла преодолеть группа Шиптона.
Усталый от перехода Тихи мечтал после обеда заползти в палатку и отдохнуть до утра, но Пасанг предложил пройти ледопад. Пришлось согласиться. С ними пошел второй шерп Аджиба. Пасанг преодолевал ледяные уступы первым и выбирал наилучший путь. За два часа ледопад был преодолен: разведка прошла успешно, и теперь можно было по вырубленным ступеням и навешанным веревкам подниматься с грузом. В полном изнеможении, шатаясь, Тихи подошел к палатке и рухнул в нее.
Ночью – на 4 декабря – налетела метель. Запись в дневнике Тихи: «Один занимаю палатку. Хочу сделать последние приготовления к раннему выходу. На рассвете все три палатки смяло ужасающим штормом. Не переживал ничего подобного. Лежу, словно рыба в сети или труп под саваном. Безоблачное небо и ураганный ветер весь день. Пришли 2 шерпа из лагеря 2… Я никогда еще не видел такого неистовства природы на фоне такой красоты».
5 декабря ветер поутих, и пять шерпов с австрийцем медленно двинулись вверх. Только поздно вечером они установили лагерь 4 на высоте 7 км. Два молодых шерпа отправились обратно, а оставшиеся оборудовали бивуак. Ночью шквальный ветер сорвал растяжки и стойки палатки. Она придавила лежавших в ней Пасанга и Тихи.
Ветер не унимался. Когда они утром выползли из палатки, то не могли устоять на ногах, опасаясь, что их сметет со склона. Пасанг заполз в палатку. Он отчаялся и кричал, повторяя несколько раз:
– Никогда не видел такого урагана! Мы все умрем!
Герберт Тихи сохранял самообладание. «Мое второе Я смотрело на всех нас четверых совершенно бесстрастно, почти с иронией… – вспоминал он. – Это странное раздвоение личности сохранялось во время дальнейших событий. Одна часть его действовала инстинктивно и страдала, другая просто следила за событиями, не выражая ни чувств, ни сожаления».
Подобная рефлексия, свойственная интеллигенту, в подобных случаях может оказаться чрезвычайно полезной. Физиологически она определяется работой развитого левого «рассудочного» полушария мозга, которое получает гегемонию над правым, «эмоциональным». При некоторых видах шизофрении резкое расщепление работы обоих полушарий мозга вызывает феномен «раздвоения личности», порой граничащий с безумием. Но когда сохраняется более или менее гармоничное единство их деятельности под
