Грэхемом, помогает понять уклад жизни семейства По: «Все жалованье, которое он получал от меня ежемесячно, мгновенно оказывалось в руках его тещи…»

По решил, что написал достаточно для «Грэхемс мэгэзин» и других журналов и может предложить «Ли и Бланшар» издание сборника, который хотел назвать «Фантастические рассказы» и в который, помимо восьми новых, он собирался включить рассказы, уже печатавшиеся в «Гротесках и арабесках». «Ли и Бланшар» отказались от этого предложения на том основании, что до сих пор не продали предыдущий сборник.

Среди отвергнутых был и рассказ «Убийства на улице Морг», который в последующие годы стал считаться предвестником современного детективного жанра. В центре повествования — Огюст Дюпен, французский детектив, распутывающий самые странные или неоднозначные преступления с помощью математического анализа. Скорее всего, Дюпен — своего рода интерпретация личности автора. Известно, что По гордился своим знакомством с секретами криптографии и успешно решал самые неразрешимые и загадочные шифры. Он даже начал серию работ для «Грэхемс мэгэзин», в которых бросал вызов составителям «тайных посланий». Ему нравилась сама мысль о распутывании тайнописи, в которой можно прочитать нечитаемое. Не загадочное ли исчезновение отца вместе со слухами о «бесчестье» матери воспитали в нем интерес к тайнам? По хвастался одному из приятелей: «Нет ничего такого, чего я не мог бы рано или поздно прочитать». И это правда.

По говорил, что «высший уровень творческого всегда имеет в своей основе математику» и гений — это метод. Однако собственная его ссылка на постоянное присутствие в его произведениях анализа и расчета — отчасти преувеличение. По признавался и сам, что увлекает в них главным образом «атмосфера метода».

По отличался расчетливостью и другого рода. Очень часто он хитрил и ловчил. В человеческих отношениях он проявлял крайнюю осмотрительность, рассчитывая каждый шаг, собственный и окружающих. Своих целей он часто достигал с великолепной легкостью прирожденного манипулятора. В одном из писем По писал, что «раздражительность» его была «притворством», аргументом в споре, заранее запланированным доводом, «и тем же было негодование, на которое я настраивал себя». И все же в характере По было нечто детское. Он отчаянно страдал после очередного запоя, отчасти потому, что усматривал в инциденте проявление ненавистной ему нерасчетливости.

Многие из наиболее удачных рассказов, таким образом, являются «логическими упражнениями». Слова «детектив» не существовало до 1843 года. Наверное, Дюпен стал первым детективом. И в качестве детектива он опередил таких разных «логиков», как Шерлок Холмс и отец Браун. Именно Конан Дойлем было сказано, что По стал отцом детективного рассказа, настолько разработавшим его, что «я не вижу, чем могут тут поживиться его последователи». Дюпен — холостяк, из близких у него есть лишь секретарь, который записывает детали расследования; с полицейскими же он общается постольку-поскольку, когда те приходят просить его о помощи. В «Убийствах на улице Морг» полицейских поставило в тупик жестокое убийство матери и дочери. И Дюпен подвергает оба убийства беспристрастному, объективному анализу. Он — Ньютон криминального мира. Пользуясь методом дедукции и исключения малозначащих деталей, Дюпен приходит к выводу, что убийцей был не человек. И он ставит ловушку. По писал, что рассказ этот сочинен «в новом ключе».

В сюжете одного из рассказов того же периода, названного им «Элеонора», прослеживается любопытная связь с его собственной жизнью. Рассказчик Пиррос взял в жены свою пятнадцатилетнюю кузину: «Жили мы совсем одни, не зная ничего о внешнем мире, — я, моя кузина и мать ее».[20] Это, естественно, является отражением семейных обстоятельств самого По, однако событиям сюжета автор придает фатальный характер. Молодая жена умирает от чахотки, а перед смертью берет с Пирроса клятву, что он никогда не полюбит другую женщину. Увы, тот оказывается лжецом. Остальное, а также неуклюжий «счастливый конец истории» не так важны для нас, как различимая параллель: через несколько месяцев после того, как По написал «Элеонору», Вирджиния стала жертвой первых приступов чахотки.

В середине января 1842 года Вирджиния По пела, аккомпанируя себе на пианино, что было ее любимым занятием, и вдруг стала кашлять кровью. По предположил, что у нее разорвался сосуд, однако, скорее всего, виноваты были слабые легкие.

После этого кровохарканья ей требовалась особая забота, однако обстоятельства не способствовали идеальному уходу за больной. Один из соседей свидетельствует, что больная была вынуждена лежать на узкой кровати в крошечной спальне с очень низким потолком, которого почти касалась головой, — она страдала от нехватки воздуха. Но никто не осмеливался заговорить о неподходящих для больной условиях с По, который стал «в высшей степени нервным и раздражительным», «вспыхивал как порох, мгновенно», по замечанию одного из современников. Грэхем вспоминал, что По не отходил от кровати своей жены, отзываясь на малейшее ее движение или кашель «с содроганием, от которого холодело сердце». Тем не менее он никому не позволял и слова молвить о смертельной угрозе — «любое упоминание об этом приводило его в бешенство».

И все же По постоянно размышлял о смерти. В рассказе «Жизнь в смерти»[21] художник хочет запечатлеть свою юную невесту, однако во время сеансов в башенке, где находится его студия, девушка начинает томиться, чахнуть и умирает. Создавая портрет любимой, художник убивает ее. В это же время По пишет «Маску Красной Смерти», историю смертельной эпидемии, в которой «кровь была… гербом и печатью — жуткий багрянец крови».[22] А также рассказ «Тайна Мари Роже», в котором юную девушку убивает один или несколько неизвестных. «Сердце-обличитель» — это кошмарная история, рассказанная маньяком. Леденящее кровь повествование заканчивается криком ужаса: «… вот здесь, здесь!.. это стучит его мерзкое сердце!»[23] В том же году По создал «Линор», панегирик юной женщине и плач по ней:

В отчаянии По часами бродил по улицам, пока миссис Клемм в панике не бросалась на его поиски. И тогда же он опять начал пить. В периоды неотвратимых бед и несчастий для него это был естественный выход. Никакие земные силы не могли его остановить. По писал о Вирджинии, что «с каждым приступом болезни я любил ее все сильнее и все отчаяннее дорожил ее жизнью». И потом: «После долгого периода жуткого здравомыслия на меня словно нападало безумие. И тогда, погружаясь в беспамятство, я пил — один Бог знает, как часто это было и как много я пил». По связывал тягу к спиртному с безумием, однако, скорее всего, временное безумие бывало результатом опьянения. У него была необычайно тонкая нервная конституция, и любой удар по ней был чреват опасными последствиями.