Жизнь прилег у нас в ногах и захихикал.
— Дон, на свете не хватит хлеба, чтобы сделать тосты всем ее любовникам.
Дон заржал.
— Он тебя не раздражает? Ничего, что он тут болтается? — Я была удивлена.
— Ну, он же часть тебя, верно? — Дон намазал тост джемом и протянул мне.
Жизнь многозначительно задрал бровь и посмотрел на меня. Он был очень мил, но я хотела, чтобы он ушел, и чтобы Дон тоже ушел. Я должна подумать о поездке к мужчине, которого люблю.
— Ты выглядишь всклокоченной, — сообщил Жизнь, потянувшись за тостом. Затем он по-приятельски посмотрел на Дона. — Вы, наверное, думаете, что она черт знает как выглядит? Не стесняйтесь, мы оба знаем, что это правда. Она отнюдь не жаворонок. Да что там, она и в час дня бывает кошмарновата.
Дон засмеялся.
— Люси прекрасна, — сказал он и сделал мне еще один тост.
Жизнь не стал спорить, он просто внимательно меня изучал, слегка наклонив голову.
— Спасибо, — поблагодарила я Дона, но аппетит пропал. Он очень славный, но все это совсем некстати. Чем милее он себя вел, чем паршивее я себя чувствовала.
— Не означает ли это, что наше небольшое путешествие отменяется? — спросил Жизнь, словно нарочно решил затронуть больную тему.
— Нет, — хмуро ответила я, разозлившись, что он упомянул об этом при Доне. — И вообще, не мог бы ты оставить нас вдвоем?
— Не мог бы, — вызывающе отказался он.
— Если ты не уйдешь, ты об этом пожалеешь.
— Ты мне угрожаешь?
— Да.
Он откусил половину тоста и даже не шелохнулся.
— Отлично. — Я сбросила одеяло и голышом направилась в ванную — он аж поперхнулся, а Дон весело, как мальчишка, гикал и хлопал себя по коленке.
В залитой светом ванной я стояла под душем и переживала, что они остались вдвоем. Что они там обсуждают, интересно. Не важно, черт с ними. Мне не хотелось выходить к ним, и я так долго плескалась и напустила столько пару, что уже даже двери было не видно. Мне невмоготу смотреть Дону в глаза. Что бы ни было этой ночью между нами, по сравнению с чувствами к Блейку все это не имеет значения. Намылив голову шампунем в третий раз, я подумала: а почему, собственно, я решила, будто Дон хочет от меня чего- то большего? Возможно, его полностью устроит одна ночь, проведенная вместе? Эта мысль меня приободрила, и я наконец выключила воду.
Снаружи было тихо. Я выбралась из ванны и прислушалась. Они негромко о чем-то говорили, слов не разобрать. Тогда я протерла зеркало полотенцем и воззрилась на красное распаренное лицо, хмуро взиравшее на меня. Лицо скривилось и вздохнуло.
— Прекрати, Люси, — строго велела я отражению. — Наплюй на все и верни Блейка.
Почему-то это меня не вдохновило, а слегка напугало. Я не знала точно, чего же я хочу, и, кажется, у меня потерялась цель.
Когда я пришла к ним на кухню — полностью одетая, — они умолкли. На столе стоял омлет и две чашки кофе. Они посмотрели на меня: Дон ласково, а Жизнь искоса. Мистер Пэн встретил меня из гнезда в туфлях на подоконнике очень неодобрительным взглядом — я сама так смотрю на него, когда он писает где не надо, — видимо, он считал, что я не права.
— Понятно, меня обсуждаете, — сказала я и включила чайник.
— Я твоя жизнь, а он только что провел с тобой ночь, что ж нам еще обсуждать? Он оценил тебя на четверку по десятибалльной шкале, кстати говоря.
— Не слушай его, Люси.
— Не буду.
— В кофеварке тебе кофе остался, — мимоходом заметил Жизнь.
— Вот спасибо. Кофе ты мне оставил, а завтрак не сделал?
— Завтрак готовил не я, — фыркнул он.
— О, прости. — Я посмотрела на Дона.
— Он в микроволновке, разогревается.
— Спасибо.
Не очень обнадеживающее поведение для человека, который больше не хочет с тобой общаться, но все же шанс есть. В задумчивости я открыла дверцу, чтобы взять омлет.
— Осторожно, тарелка горячая, — предупредил Дон, но я пропустила это мимо ушей и взяла ее голой рукой. Она была
— Дай я посмотрю. — Он осторожно взял мою руку и немедленно повел меня к раковине, встал рядом и, не отпуская меня, держал ее под струей холодной воды. Наконец рука у меня совершенно заледенела, и я хотела закрыть воду, но он твердо сказал: — Нет, надо держать не меньше пяти минут.
Я открыла рот, чтобы возразить, но молча закрыла его обратно.
— Как ты этого добиваешься? — поинтересовался Жизнь.
— Чего именно?
— Чтоб она не спорила?
Дон усмехнулся, ничего не ответил и продолжал заниматься моей рукой с самым озабоченным видом.
— Да чего уж, все равно придется ампутировать. — Жизнь отправил в рот очередную порцию омлета.
— Ты такой заботливый, — кивнула я, — просто прелесть. Вот у Дона бы поучился.
— Он с тобой спит, ему приходится притворяться.
Он шутил и ерничал, но я видела, что Дон ему очень по душе. Он просто сиял и выглядел лучше некуда — в новом темно-синем пиджаке, идеально подобранном под цвет глаз. Да, из бесцветно-мышино- серых они стали темно-голубыми. Он больше не шмыгал носом, да и сам нос как будто уменьшился, зубы сияли белизной, дыхание посвежело, и вообще он превратился в настоящего симпатягу. Он подначивал меня, но я знала, что это любя. Казалось бы, я и сама должна быть счастлива, но что-то меня угнетало. Что-то было не так.
— А чего это ты так вырядился?
— Сегодня вечером я ужинаю с твоими родителями.
Услышав это, Дон глянул на меня с сочувствием.
— Точнее, даже не я, а
Так, похоже, у меня мини-приступ паники.
— Ты хоть немного соображаешь, что делаешь?
— Да. Я вместо тебя проявляю элементарную вежливость по отношению к родителям. За что ты должна быть мне благодарна. Твоя мама нуждается в помощи, а ты и ухом не ведешь. Кстати, она и в вашей помощи нуждается, — он посмотрел на Дона, — там в гостиной кофейное пятно на персидском ковре. Ужа- а-асное. — Он скорчил страдальческую мину. — Так что я дал им ваш телефон.
Ну, это уж вообще ни в какие ворота. Я тут пытаюсь потихоньку избавиться от Дона, а он фактически приглашает его в дом к моим родителям. Теперь их будет двое — тех, кто был у меня в студии и в Глендалохе.
— Нет, ты не понимаешь, насколько все это ни к чему. Ей абсолютно не нужна моя помощь, она великолепно сама все устроит. Она собственные похороны организует на высшем уровне и без чьей-либо помощи, уж поверь мне. А отец… о господи, что же ты наделал! Он с тобой познакомится? Да ему же не о чем будет с тобой говорить в принципе.
