миру времени невесты и приходят на брачный пир одновременно.

Человек привык оперировать понятием времени, не задумываясь над возможностью его многомерности, однако на самом деле существуют вечные века веков Живущего, «Который сотворил небо и все. что на нем, землю и все, что на ней, и море и все. что в нем.» (Отк 10:6). и вместе с тем существует время, о коем сказано: «времени уже не будет» (Отк 10:6). Последнее отсутствие времени можно понимать как отсутствие событий в мире сем для того, кто вышел из мира. Отсутствие времени собственно означает переход в вечность, наступающую после попадания внутрь, после соединения с женихом.

Поэтому в притче обычного, привычного времени уже нет. и девы все приходят одновременно. Одновременно же все девы действительно умирают, претерпевают вторую смерть, символом чего является то, что девы «задремали все и уснули» (Мф 25:5). За этим, однако, следует ознаменованный криком «жених идет» момент, соответствующий в нашей притче моменту устранения разделенности между внешним и внутренним. Именно в этот момент действительно происходит встреча с женихом — девы, имевшие в своем светильнике масло, просыпаются, воскресают, и входят внутрь.

Поняв всю тайну добродетельной жены, мы уже не сможем упустить следующий фрагмент Притчей Соломоновых, ибо тут собрано почти все, что встречалось нам ранее в притчах о Царствии Божием: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее... Задумает она о поле, и приобретает его... и — светильник ее не гаснет даже ночью... виссон и пурпур — одежда ее... муж... хвалит ее: «Много было жен добродетельных; но ты превзошла всех их.» (Прит 31:10,11,16,18,22,28,29).

В развитии сей темы нельзя пройти мимо такого фрагмента: «Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом. В испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее. Приводятся с весельем и ликованием, входят в чертог Царя.» (Пс 44:14-16). Именно сия дщерь, являющаяся, как то следует из контекста, одновременно невестой, и есть та, которая достигает цели — разрыва завесы, устранения преграды. Это благодаря ей становится возможным увидеть жениха, и лишь тут звучит крик о том, что жених идет. И тут-то просыпаются и другие девы, подруги ее, и ведутся вослед главной, последней дщери, чудесным образом ставшей первой.

Ту же самую тему содержит и фрагмент Откровения Иоанна: «Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему [Господу Богу Вседержителю] славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых. И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званные на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова Божий.» (Отк 19:7-9).

О том же говорит и Матфей, описывающий, что «Завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу.» (Мф 27:51). Далее читаем: «гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим.» (Мф 27:52,53). Последние события с воскресением святых происходят, что ясно видно из слов Матфея, не в момент разрыва завесы, но «по воскресении Его». (Мф 26:53).

Мы справедливо уделяем основное место повествованию о мудрых девах, которые входят внутрь со светильниками, полными маслом, о палингенезиях, опыт которых восстанавливается. Однако было бы легкомыслием оставить без внимание остальных дев, ибо их судьба не менее назидательна. Дабы лучше понять незавидную участь сих дев, вспомним мудрость Царя Соломона, которая увековечена как будто для нашей притчи: «Свет праведных весело горит, светильник же нечестивых угасает.» (Прит 13:9). Не то же ли самое говорят и неразумные девы: «светильники наши гаснут»? Читатель, надеемся, не забыл символики светильника, так что объяснять, что означает угасание сего света, не приходится. Поэтому и разговор о восстановлении памяти этих палингенезии бессмыслен.

Итак, задачею, описанной в настоящей главе, является единение двух в одно (ср. Еф 2:14). Сие одно или, в другом варианте единое, является первейшим — в прямом и в переносном смысле слова — арифмологическим символом, примеры коего мы можем привести в заключение нашего рассказа об устранении разделенности.

Главнейшим примером этого арифмологического образа является то, что Сам Бог есть единый, и это слово часто используется подобно имени Божию, например: «Имя Его Единого превознесено.» (Пс 148:13);

«Иисус отвечал: ...Первая из всех заповедей, слушай Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый.» (Мк 12:29);

«Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может.» (1 Тим6:15,16см.тж. Иуд 25; Рим 14:26; 1 Тим 1:17; 2:5; Евр2:11);

«Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь.» (Иак 2:19). Многие места Евангелия от Иоанна наполнены символикой единства: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино... да будут едино, как Мы едино. Я в них и Ты во Мне; да будут совершены воедино.» (Ин 17:11,21-23); Мы отмечали ранее, что и одежды Иисуса, хитон, не был сшит из кусков, но был един (Ин 19:23).

Помимо упомянутого существует и другой корень, непосредственно связанный с арифмологией единицы: «Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас?» (Мал 2:10);

«Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно.» (Лк 10:41,42). Обратите внимание, как искусно скрыта тайна истинной цели человека.

Не меньшая красота заключена в таких словах Павла: «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить.» (1 Кор 9:24).

Далее, на тайной вечере Иисус преломил именно один хлеб (Мф 26:26; Мк 14:22), а не пять и не семь, как при чуде о насыщении пяти и четырех тысяч. В евангельских описаниях тайной вечери, правда, не подчеркивается особо преломление именно одного единственного хлеба, однако необходимое уточнение делает Павел: «один хлеб,.. ибо все причащаемся от одного хлеба.» (1 Кор 10:17).

Мы упомянули о преломлении пяти и семи хлебов, но и в связи с этими чудесами нельзя уйти от символики одного хлеба, ибо «тотчас» (Мк 8:10) после совершения последнего чуда у Иисуса с учениками в лодке оказался именно один хлеб: «При сем ученики Его забыли взять хлебов, и кроме одного хлеба не имели с собою в лодке.» (Мк 8:14), — лишь Марк оказался столь точен, чтобы не упустить этих нюансов.

«Я и Отец — одно.» (Ин 10:30). Собственно, поняв арифмологию единицы, достаточно было бы сказать: Я — одно.

«Книжник сказал Ему: хорошо Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его.» (Мк 12:32);

«Посредник при одном не бывает, а Бог один.» (Гал 3:20);

«Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи.» (Мф4:10; Лк 4:8);

'Один Господь,.. один Бог...» (Еф 4:5,6).

Наконец, единой наградой всем работникам на винограднике был именно