Нас, совсем немногих, что остались.ВОЗНИЦАЕсли едешь в Беланивку,Не объедешь Авадивку,Лагерь здесь и есть,Лагерь здесь и есть.Горе правит этим краем.Здесь живем мы, пропадаем,Не дают нам есть,Нечего нам есть.Старому Авраму-ИцеПриказали быть возницей,И без лишних слов,И без лишних слов.Он и грузчик, он и кучер,На своем возу скрипучемВозит мертвецов,Возит мертвецов.Не легка его работа,Минул час, и умер кто-то.Края не видать,Края не видать.Он на кладбище в БершадиИзбавляется от клади,А потом опятьНабирает кладь.Бедному Авраму-ИцеСпать бы ночью, да не спится.Мнится: он идет,Мнится: он идетРядом со своею клячей,Плачет он, да не оплачетТех, кого везет.Всех, кого везет.* * *Сейчас, мой дом, тебе я знаю цену.Там боль и радость — было все подчас.Твои деревья, окна, двери, стеныМне не увидеть вновь хотя бы раз.Чем в отчем доме, где бывает лучше?А здесь нам всем погибнуть предстоит,Здесь жестки нары, проволока колюча,И «Шнеллер, юде!»[4] — конвоир кричит.Вода течет со стен и камень точитВ подвале, где набилось нас битком,Где плачем мы или со сна бормочемВ последнем обиталище своем.* * *Я помню: в четверг наша свадьба была,А в пятницу утром беда к нам пришла.И в речке несчастной у нас в воскресеньеКрасным от крови стало теченье.Ни старых, ни малых враги не щадили,Кого застрелили, кого потопили,Душили отца моего и смеялись,Убили свекровь, над сестрой надругались.А мужу на вид добродушный капралДал скрипку и песни играть приказал.В кого-то стреляли, где-то стонали,Людей убивали, а песни звучали.Одна лишь спаслась я и здесь очутилась,Я мертвой среди мертвецов притворилась.И вот я теперь — сирота и вдова —
