Я буду папу ждать!— Мой сын, моя отрада.Уже все дети спят,А папу ждать не надо:Он не придет назад.Все, что ты днем увидел,Забудь, ты должен спать.Не то начальник Фридель[2]Придет, чтоб нас забрать.Ворвется к нам охранаИ скажет: «Есть приказ!В Освенцим утром раноОтправить вас!»* * *Было все, была свобода,А давно ль? Тому три года,И семья была, и дом,Были живы мать с отцом,Было все на белом свете:Добрый муж, живые дети.Я была сама собою,Я ходила без конвоя,Я белила, я месила,Где моя былая сила?Где все те, кого любила?Нету ничего, что было!Мне б от прошлого хоть малость,Да ни крохи не осталось.Все застлало черной тучейЗа проволокой колючей.Что прошу — сама не знаюЧем дышу — не понимаю.Лишь луна одна сияет,И она не понимаетНичего.ВАШИ ГЛАЗАО наши братья, сестры наши бедные,Опередили вы немного нас,Стоим мы, видим лица ваши бледныеИ боль еще живую ваших глаз.Уже заледенели ваши лица,Но полон скорби ваш застывший взгляд,И хоть слезам из глаз уже не литься,Последней болью все ж они горят.И до того, как в общую могилуВас, отошедших за ночь, сволокут,Мы будем видеть взгляд, где боль застыла,Как будто бы глаза еще живут.НА СЕДЬМОЙ ПЛОЩАДКЕ[3]Ой, что вам сказать и словами какими,Когда и детей зарывали живыми!Стреляли в людей на площадке седьмой,Всех в яму бросали — живой, неживой.Мучителям нашим, наверно, казалось:Евреев в живых никого не осталось.Но крик из могил доносился подчас:«Живые, врагам отомстите за нас!»Того, кто свершает деяние злое,Возмездье найдет не сейчас, так потом,И пусть мы до этого не доживем,Нам силу дает утешенье такое.УЖЕ ЗА ПОЛНОЧЬ…Уже за полночь, первый час,Утихли крики, свет погас,Сливненский лагерь на запоре,Там до зари уснуло горе.Там люди снят тяжелым сном.Намаявшись сегодня днем.
