«progg». Если Музыкальное движение призывало играть всех, пусть даже временами эта музыка звучала несколько любительски, Abba стремились к профессионализму. Если Стиг и его подопечные хотели только развлекать, апологеты «progg» настаивали на том, что музыка должна содержать соответствующие политические посылы. Abba и Polar Music не скрывали, что их цель — продавать как можно больше пластинок по всему миру, в то время как последователи Музыкального движения противостояли всему, что было откровенно коммерческим, касалось ли это создания музыки или ее продажи. Подобные настроения стали причиной решения прекратить радиотрансляцию чарта продаж в августе 1975 года на целых три месяца и закрыть навсегда чрезвычайно популярное шоу Tio i topp годом ранее.
Стиг Андерсон не принимал все это. Он пребывал в постоянном конфликте с Музыкальным движением, яростно оспаривая в своем неподражаемом стиле употребление его представителями по отношению к себе слова «прогрессивный». «Я считаю, что музыка Abba в высшей степени прогрессивна. Ультралевые присвоили это определение себе, но они консервативнее, чем кто бы то ни было. Я не понимаю, как можно называть себя прогрессивными и при этом записывать пластинки, звучащие так, словно они записаны в 30-х годах».
К середине 70-х, целиком и полностью благодаря коммерческому успеху Abba и одного-двух других исполнителей, Polar Music заняла внушительный сегмент шведского рынка звукозаписи. Их доля колебалась между 6 и 10 процентами, в то время как многонациональная EMI, выпускавшая пластинки Beatles и других международных исполнителей первого ряда, контролировала только 20 процентов. Стиг являл собой символ всего того, что порицали последователи «progg». «Им нужен был козел отпущения, — вспоминает он, — и я по всем параметрам идеально подходил на эту роль: пролетарий по происхождению, классовый предатель, профессиональный циник и продавец шлягеров. Я тоже не лез за словом в карман, и в результате газеты выходили с крупными заголовками».
Если когда-либо и существовала хотя бы гипотетическая возможность примирения Abba, Стига Андерсона и Polar Music с Музыкальным движением, инцидент, произошедший еще в 1971 году, поставил на ней крест. В феврале того года знакомый продюсер с радио посоветовал Стигу послушать передачу с участием подававшей надежды группы из Мальме, называвшейся Hoola Bandoola Band. «Они хорошие музыканты, думаю, тебе будет интересно», — сказал продюсер.
Стиг послушал передачу, и группа произвела на него впечатление. Он позвонил 2 5-летнему лидеру Микаэлу Вихе и пригласил его в Стокгольм для беседы, предложив оплатить железнодорожный билет. Примерно в то же самое время к Вихе обратились представители MNW, одной из ведущих звукозаписывающих компаний, придерживавшихся левой ориентации и также базировавшейся в Стокгольме. Однажды Вихе зашел в музыкальный магазин, чтобы послушать пластинки, выпущенные двумя лэйблами. «Все альбомы Polar Music имели напыщенный, слащавый, шлягерный звук и были совершенно неинтересными» ,- вспоминает он. А вот музыка, записанная на MNW, ему понравилась. «Я почувствовал, что мне хочется записываться именно на MNW».
Тем не менее Микаэл Вихе принял приглашение Стига и приехал в Стокгольм. Он мечтал выпустить пластинку, но, прежде чем сделать выбор, хотел побеседовать с обеими сторонами. Вначале они встретились в ресторане с Бьерном и Агнетой. Несколько дней спустя Микаэл пришел к Бьерну в офис Polar Music с демозаписью своих песен.
Затем Вихе встретился с представителями MNW, и они понравились друг другу. Однако компания сразу не дала определенного ответа, и Вихе вернулся в Мальме. Но решение уже было принято: что бы ни случилось, записываться на Polar Music он не будет.
Вернувшись в Мальме, он не теряя времени выслал Стигу Андерсону счет за железнодорожный билет. Совесть говорила ему, что несправедливо требовать деньги со Стига, ведь он с самого начала отдавал предпочтение MNW. Спустя некоторое время ему позвонил глава MNW Рогер Валлис и сказал, что все решено: Hoola Bandoola Band, если хотят, могут записывать на его лэйбле. Микаэл Вихе с радостью принял предложение.
На следующий день в его доме раздался еще один телефонный звонок. Стиг Андерсон был вне себя от ярости из-за того, что Вихе, ничего не сказав, уехал из Стокгольма. Он настаивал, чтобы они заключили устное соглашение, но Вихе отказался. Это еще больше распалило Стига, и он пригрозил молодому музыканту, что испортит ему карьеру. Hoola Bandoola Band не пригласят ни в одну радио- или телепрограмму, ни одна звукозаписывающая компания не сможет заключить с ними контракт, и ни один клуб не пустит их к себе. В конце разговора он заявил: «И кроме того, я хочу получить назад деньги за железнодорожный билет!» Вихе вспоминает: «К счастью, я мог сказать ему: «Я уже выслал их».
Звонок Стига выбил Вихе из колеи. «Он вел себя как последний мерзавец, — вспоминает Вихе. — Я был молод, никому не известен, совершенно неопытен — никто. Он же был королем бизнеса и мог раздавить меня своей слоновьей ногой. Я никогда ему этого не забуду и не прощу».
В этой ситуации Стиг показал себя с самой неприглядной стороны. Он полагал, что, если кого-то пригласили присоединиться к «семье», игра должна вестись по его правилам, одним из которых являлась абсолютная лояльность по отношению к нему и его компании. Сами по себе эти правила были не так уж и плохи, поскольку предоставляли свободу творчества тем, кто был талантлив. Но те, кто противоречил ему, могли об этом сильно пожалеть.
11 августа Стиг продиктовал угрожающее письмо в MNW: «Вам хорошо известно, что Микаэл Вихе заключил с Polar Music устное соглашение о записи одного альбома на английском языке и одного на шведском. Устное соглашение имеет точно такую же силу, что и письменное». В конце письма он заявлял: «Не думаю, что мы будем спокойно наблюдать за тем, как Микаэл Вихе с вашей помощью нарушает договоренность с нами».
Но блеф Стига не удался, и все его угрозы не возымели никаких последствий. Со временем Hoola Bandoola Band стали ведущей группой Музыкального движения. До своего распада в 1976 году они выпустили три попавших в чарты альбома. Стиг, Бьерн и Бенни всегда выделяли эту группу среди других участников «progg». Иногда у Стига случались проблески благоразумия. «Бессмысленно пытаться заставить сотрудничать с нами артистов, которые не желают записываться у нас»- сказал он в 1976 году.
Столь опытный бизнесмен, как он, мог бы прийти к этому заключению и пятью годами ранее. Но в то время пропасть в отношениях между Стигом Андерсоном и, соответственно, Abba, с одной стороны, и Музыкальным движением — с другой, быстро становилась непреодолимой.
Культура левого толка, ратовавшая за политическую сознательность, имела своих ораторов во многих шведских средствах массовой информации. К 1973 году членам Abba в интервью начали задавать вопросы типа: «А вы не собираетесь писать политические тексты к своим песням?» Сообщения о «расчетливости» поведения и музыки Abba множились пропорционально росту их популярности на родине и за границей. Все это было очень далеко от невинных вопросов по поводу любимых блюд в молодежных журналах 60-х.
Бенни впоследствии размышлял на эту тему: «Я все очень хорошо понимаю. На фоне волнений 1968 года, когда люди выходили на улицы, чтобы добиться улучшения жизни, группа в башмаках на платформе, игравшая музыку и больше ни о чем не помышлявшая, выглядела довольно провокационно».
В глазах левых комментаторов сочинение и исполнение «неполитической» музыки само по себе было политическим заявлением. «Одно время я чуть ли не завидовал Микаэлу Вихе из-за того, что у него имеются твердые идеологические убеждения, — вспоминает Бьерн. Но у меня ничего подобного не было. Для нас четверых музыка являлась самодостаточной движущей силой. Мы не испытывали потребности убеждать наших слушателей в чем бы то ни было на каком-либо другом уровне».
Членам Abba не оставалось ничего иного, как пожимать плечами и продолжать делать свое дело. К осени 1973 года они уже находились в самостоятельном плавании, и целью их назначения был международный музыкальный рынок. Не так уж трудно было игнорировать все эти пертурбации на родине, когда они все отчетливее ощущали близость всемирного успеха.
Хотя Стиг не делал особую ставку на Eurovision, этот конкурс все еще казался единственным надежным средством обеспечения международной рекламы. Оставалось лишь пробраться сквозь игольное ушко шведского отборочного конкурса, где все по-прежнему решали «специалисты». Было совершенно ясно, что, представив «Ring Ring», годом ранее они
заручились голосами если не членов жюри, то публики.
