Вселенной вдруг воцарилась гармония. Мы стоим, замерев, безо всяких мыслей, и нам совсем не хочется возвращаться в гостиницу, где меня уже поджидает Яо.
БАЙКАЛЬСКИЙ ОРЕЛ
Вот-вот совсем стемнеет. Возле пришвартованной у берега лодчонки стоят шестеро: Хиляль, Яо, шаман, две пожилые женщины и я. Старухи что-то оживленно говорят по-русски. Шаман качает головой. Яо пытается в чем-то его убедить, но тот молча разворачивается и садится в лодку.
Теперь Яо спорит с Хиляль. Китаец выглядит озабоченным, но я догадываюсь, что ситуация ему скорее нравится. В последнее время мы много занимались вместе, и я научился понимать язык его тела. Сейчас мой переводчик изображает раздражение, которого на самом деле не испытывает.
– О чем речь?
– Оказывается, я не могу отправиться с вами, – отвечает Хиляль. – Мне придется остаться здесь с этими старухами, которых вижу в первый раз в жизни, и всю ночь торчать на холоде, поскольку некому отвезти меня обратно в отель.
– Мы узнаем, каково там, на острове, а вы – каково здесь, с этими старухами, – настаивает Яо. – Нарушить этот запрет мы не вправе. Я вас предупреждал, но он настоял, чтобы вы тоже поехали. Сейчас нам надо добираться до острова, чтобы не упустить момент, который вы называете Алеф, я –
– Идем, – я беру китайца за локоть и с улыбкой обращаюсь к Хиляль: – Неужели ты готова променять новое, незабываемое приключение на вечер в гостинице? Не знаю, к добру это или к худу, но все лучше, чем ужинать в одиночестве.
– Думаешь отделаться красивыми словами о любви? Я знаю, что ты любишь жену, я все понимаю, но неужели я не заслуживаю хотя бы маленькой награды за то, что помогла тебе открыть новые миры?
Я ухожу. Еще один идиотский разговор.
Шаман включает двигатель и берется за руль. Лодка держит курс на большую скалу в двухстах метрах от берега. По моим расчетам, поездка должна занять минут пять, не больше.
– Хорошо, теперь, когда пути назад уже нет, вы можете объяснить, зачем вам было нужно, чтобы я встретился с шаманом? За все время пути вы больше ни разу ни о чем меня не попросили, а ведь я обязан вам столь многим. Я говорю не об айкидо. Вы помогали мне сохранять мир в нашем вагоне, слово в слово переводили все, что я говорил, а вчера напомнили мне, что иногда приходится вступать в поединок лишь для того, чтобы выказать уважение к противнику.
Яо встряхивает головой, глядя вдаль с таким напряженным видом, будто безопасность нашей посудины зависит от него одного.
– Я думал, вам будет интересно.
Это не ответ. Если бы я хотел увидеть шамана, я сам бы об этом попросил.
Наконец Яо поворачивается ко мне и кивает.
– В свое время я дал обещание вернуться сюда. Я поехал бы один, если бы не контракт с издателями, который обязывает меня все время находиться подле вас. Они были бы недовольны, если бы я вас бросил.
– Ну, в постоянной опеке я точно не нуждаюсь, и если бы вы оставили меня в Иркутске, издатели бы вам ни слова не сказали.
Над озером темнеет быстрее, чем я ожидал. Яо меняет тему.
– Человек, который управляет лодкой, вызывал дух моей жены. Ему можно верить, есть вещи, о которых он не мог ниоткуда узнать. Кроме того, он спас мою дочь. Ей не смогли помочь в лучших клиниках Москвы, Шанхая, Пекина и Лондона. А он помог и не взял никакой платы, только попросил меня вернуться. Вот почему мы с вами оказались здесь. Возможно, я наконец смогу понять то, что отказывается принять мой разум.
Скала совсем близко; через минуту мы будем на месте.
– Вот это ответ. Спасибо за доверие. Благодаря вам, я оказался в одном из самых удивительных мест на земле и теперь могу наслаждаться этим дивным вечером и слушать, как волны бьются о дно лодки. Наше путешествие принесло мне немало чудных даров, эта встреча – один из них.
Впервые с того дня, когда Яо рассказал мне о смерти жены, ему изменяет всегдашняя сдержанность. Китаец берет мою руку и прижимает к своей груди. Лодка врезается в усыпанный галькой берег.
– Спасибо вам. Большое спасибо.
Добравшись до вершины скалы, мы успеваем поймать взглядом последний проблеск алого заката. Вокруг лишь низкий колючий кустарник, а на востоке торчат несколько голых деревьев. С ветки одного дерева свисает полуистлевшая туша какого-то животного. С каким бы почтением ни относился я к шаманской мудрости, здесь мне едва ли откроется что-либо новое: я исходил немало дорог и знаю, что все они ведут в одном направлении.
Наблюдая, как серьезно и торжественно он готовится к обряду, я вспоминаю все, что мне известно о шаманах и их роли в истории человечества.
В древности в каждом племени были две главных фигуры. Первым был вождь, самый храбрый, достаточно сильный, чтобы встретить любую опасность, и достаточно умный, чтобы разоблачить любой заговор: борьба за власть не представляет собой ничего нового, она существовала с начала времен. Став во главе племени, вождь брал на себя ответственность за безопасность и процветание своих людей в вещном мире. Потом на место самых сильных пришли самые хитрые, власть стала передаваться по наследству, и вожди сделались предтечами всех на свете королей, императоров и тиранов.
Шаман был важнее вождя. Еще на заре цивилизации наши предки чувствовали, что миром правит неведомая сила, способная давать и забирать жизнь, но не понимали, откуда она исходит. Едва научившись любить, люди стали искать разгадку тайны бытия. Первыми шаманами были женщины, ибо только женщина способна давать жизнь. Пока мужчины охотились и ловили рыбу, женщины посвящали себя тайнам мира. Носительницами Традиции становились лишь те, кто обладал соответствующими способностями, жил в уединении и, как правило, соблюдал целомудрие. Они оказывали воздействие на различных уровнях, поддерживая равновесие между вещным и духовным мирами.
Первые ритуалы были просты и незатейливы. Шаманка входила в транс при помощи музыки (в основном барабанов) и дурманящих зелий. Ее душа отделялась от тела и отправлялась в параллельный мир. Там она встречалась с душами растений и животных, живых и мертвых, существующими в одном мгновении, которое я называю Алефом, а Яо –
Со временем должность шамана, как и положение вождя, сделались предметом торга и борьбы. Пока здоровье и безопасность племени зависели от природы, шаманки пользовались огромным авторитетом, едва ли не большим, чем вожди. Но в какой-то момент (скорее всего, после появления земледелия, положившего конец кочевой жизни) мужчины узурпировали у женщин эти функции. Сила взяла верх над гармонией. Дар шаманок утратил свою ценность; главным для людей стала власть.
Далее шаманизм – теперь исключительно мужской – превратился в социальный институт. Появились первые религиозные учения. Общество изменилось, сделалось оседлым, но почтение к вождю и шаману навсегда укоренилось в человеческой природе. Сознавая это, жрецы объединялись с правителями ради
