до личных конфронтации. Это было особенно важно при первой встрече двух руководителей.

18 ноября в 11 часов 45 минут утра на женевский аэродром прибыл самолет Горбачева. Его встречал президент Швейцарии К.Фурглер.

19 ноября начались переговоры Горбачева и Рейгана. Это была четырнадцатая встреча на высшем уровне, в которой участвовали советские и американские лидеры (считая со встречи в Тегеране в 1943 году Сталина, Рузвельта и Черчилля).

Горбачеву было 54 года, а Рейгану -74 года. Один лишь начинал свою карьеру в качестве руководителя Советского Союза, стремился укрепить свои позиции в стране, демонстрируя подчас нестандартный подход к проблемам внутренней и внешней политики. Другой — ветеран-антикоммунист, в зените своей президентской славы, впервые согласившийся на встречу с лидером „империи зла'.

У них, по существу, был общий подход к встрече: оба исходили из наличия глубоких разногласий между СССР и США, но в то же время надеялись, что им удастся в Женеве дать какой-то „свежий старт' отношениям между их странами и правительствами. Была у них и еще одна общая черта: оба верили в свою глубокую индивидуальность и свою способность убеждать других, причем возлагали большие надежды на беседы наедине. Несмотря на присущую обоим самоуверенность, они все же нервничали, понимая ответственность встречи. И, конечно, каждый из них, по своим собственным причинам, хотел в любом случае закончить встречу так, чтобы она не была расценена как неудача.

Все это накладывало отпечаток на их поведение. Решено было провести несколько бесед один на один, для того чтобы максимально исключить из встречи официальный, формальный характер. Состоялись также переговоры делегаций на высшем уровне в полном составе.

С самого начала Рейган продемонстрировал свою уникальную способность выставить себя в благоприятном свете, играя на публику. Первая встреча проходила в американской резиденции.

Утро выдалось холодное, и с Женевского озера дул ветер. Горбачев был в осеннем пальто и меховой шапке. Когда он подъехал к резиденции Рейгана, то тот вышел его встречать в одном костюме, без пальто и шляпы. На опубликованных многочисленных фотоснимках президент США выглядел энергичным, моложавым и физически крепким по сравнению с тепло одетым Горбачевым. Разница в их годах совсем не чувствовалась. Как позже стало известно из окружения Рейгана, он ожидал Горбачева в прихожей, также одетый в осеннее пальто. Но когда он в окно увидел Горбачева в зимнем облачении, то быстро сбросил с себя пальто и вышел встречать советского лидера в костюме. Сработал инстинкт Рейгана в плане „паблисити'. Горбачев это быстро учел, и когда американский президент приехал в нашу резиденцию, то он также встретил его в одном костюме.

Наиболее сложным и трудным, как и ожидалось, был разговор относительно программы „звездных войн' и сокращения ядерных вооружений. После первого раунда напряженных переговоров с участием обеих делегаций оба руководителя решили встретиться вдвоем в павильоне с камином на берегу озера. Рейган вручил Горбачеву документ, в котором излагались основные пункты возможной договоренности по вопросу о контроле над вооружениями. Они включали: во-первых, 50-процентное сокращение стратегических наступательных сил (Горбачев подтвердил свое согласие на это); во-вторых, промежуточное соглашение по сокращению ядерных ракет средней дальности в Европе, имея в виду их конечную ликвидацию (у Горбачева были вопросы в этой связи, в частности, в отношении того, учитывались ли при этом английские и французские ракеты, а также ядерное оружие воздушного базирования); в-третьих, наиболее спорный пункт — в предложенной Рейганом формулировке обходился вопрос о соответствии программы СОИ договору по ПРО (т. е. оставался открытым вопрос об „ограничительном' или „широком' толковании договора по ПРО); одновременно косвенно как бы подразумевалось согласие советской стороны с принципами СОИ и даже возможность „сотрудничества' в этой „оборонительной программе'.

По этому пункту разгорелась основная дискуссия у камина, продолжавшаяся целый час. Почувствовав, что оказались в тупике, они договорились не обострять обстановку и вернуться в дом. По дороге Рейган спросил Горбачева, а почему бы им не провести следующую встречу в США? Горбачев тут же согласился, предложив со своей стороны провести третью встречу в СССР. Рейган с удовольствием принял такой порядок дальнейших встреч. Оба они были готовы к этому разговору. Это был один из редких случаев, когда сработал конфиденциальный канал: Рейган заранее до встречи в Женеве дал знать Горбачеву о возможности такой договоренности. Большинство же участников с обеих сторон не знало об этом и поэтому с немалым удивлением, но одновременно и с удовлетворением встретило известие о быстром согласии Рейгана и Горбачева провести в будущем еще две встречи в обеих столицах, независимо даже от исхода этой, еще не закончившейся встречи. Такое важное согласие свидетельствовало о главном: о решимости обоих лидеров продолжать и развивать диалог, искать пути к выправлению отношений между обеими странами.

На следующий день, 20 ноября, уже в присутствии обеих делегаций Горбачев и Рейган продолжили диспут по космическим вооружениям. Рейган выступил с эмоциональной защитой программы СОИ. Горбачев критиковал эту программу. Затем после жаркой дискуссии и последовавшего длительного молчания с обеих сторон он примирительно сказал: „Господин президент, я не согласен с Вами, но я вижу, что Вы действительно искренне так думаете'.

В общем, как и ожидалось, договориться в Женеве по вопросам космических и ядерных вооружений не удалось.

Обсуждались и другие проблемы. Непростым был разговор о региональных конфликтах и о правах человека. Впрочем, эти вопросы, как и некоторые другие, из-за недостатка времени заняли подчиненное место. Был и такой нюанс: зная заранее „аллергию' Рейгана на детали, предупрежденный нами Горбачев не очень нажимал на них.

Серьезные разногласия вызвала подготовка итогового заявления. Резкое столкновение произошло при этом между Шульцем и Корниенко, первым заместителем Шеварднадзе (последний не был активен на встрече в Женеве). Ввиду этого потребовалось дополнительное ночное заседание до 4 часов утра основных дипломатических сотрудников с обеих сторон. В конце концов рано утром, за несколько часов до заключительной беседы президента с Генеральным секретарем был все же найден компромисс, и то лишь после личного примирительного вмешательства Горбачева (Рейган не принимал во всем этом участия).

Получился в целом неплохой документ — первый такого рода за все время президентства Рейгана. Можно было даже считать, что наша программа-минимум, заложенная в директивах Горбачеву, оказалась выполненной. В совместном советско-американском итоговом заявлении, явившемся тогда крупным политическим документом, указывалось, что ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей. Обе стороны подчеркивали важность предотвращения любой войны между ними — ядерной и обычной — и заявляли, что не будут стремиться к достижению военного превосходства.

Правда, Горбачев при этом сделал неожиданный жест, дав согласие на включение в текст заявления фразы „в пользу решения гуманитарных вопросов в духе сотрудничества'. Так мы впервые в совместном документе с США дали осторожно зеленый свет в отношении давнего спорного вопроса о правах человека.

Вопросы ядерного разоружения в итоговом заявлении не затрагивались. По существу, игнорировался и вопрос о СОИ ввиду коренных разногласий по нему. Сам Горбачев считал, что упрямая приверженность Рейгана этому своему детищу блокировала продвижение к сокращениям стратегических наступательных вооружений. Однако он упорно надеялся, что со временем ему удастся все же преодолеть или как-то ослабить эту идею фикс американского президента. Впрочем, их следующая встреча в Рейкьявике показала, что сделать это далеко не просто.

Я думаю, что Горбачев в этот момент делал излишне сильный упор на военно-космические исследования в США, требуя их прекращения в качестве обязательного условия продуктивности встречи в Женеве, а затем в Рейкьявике (а ведь можно было тактически предложить продолжить переговоры на эту тему и после Женевы, фиксируя договоренность по сокращению стратегических вооружений). Здесь мы