проблемы.

Я согласился с такой повесткой дня нашей встречи.

По первой теме выступил Уайнбергер, который предложил: значительно улучшить существующую межправительственную связь между Москвой и Вашингтоном; установить линию прямой связи между министерствами обороны для оперативного уведомления о запусках ракет, учениях и т. п.; обменяться информацией и определить возможность проведения срочных консультаций между СССР и США на случай тех или иных инцидентов, вызываемых действиями террористических групп, особенно если создается угроза захвата ядерного оружия или ядерных материалов (или обладания ими); и, наконец, установить более оперативные и совершенные линии связи посольств США и СССР соответственно с Вашингтоном и Москвой.

Уайнбергер был немногословен. Изложив свои предложения, он в остальной части беседы практически не принимал участия.

Затем выступил Шульц. Он заявил, что они, как и мы, считают самыми важными наши отношения в области безопасности, которые обсуждаются сейчас в ходе переговоров: по европейским и стратегическим ядерным вооружениям в Женеве, а также венских переговоров о сокращении вооруженных сил в Центральной Европе.

Президент Рейган попытался продвинуть переговоры по евроракетам, предложив „промежуточное решение', но Громыко на своей пресс-конференции очень быстро и решительно его отверг. „Может быть, провести в Вашингтоне дополнительные отдельные встречи советского посла с главами американских делегаций на 3-х переговорах (пока там перерыв)?' — спросил Шульц.

Я тут же задал ему контрвопрос: а что именно они будут обсуждать? Повторять то же самое?

Шульц промолчал. Он снова поднял вопрос об „улучшении' системы контроля, предусмотренной в договорах 1974-го и 1976 годов. Я напомнил наше отрицательное отношение к этому, сказав, что эти договоры уже давно подписаны обоими правительствами.

Шульц попросил — в развитие наших с ним бесед и с одобрения президента — информировать Советское правительство о готовности правительства США:

а) Продлить еще на один год советско-американское соглашение по рыболовству от 1976 года.

б) Заключить долгосрочное соглашение с СССР о продаже ему зерна (этим снимались ограничения, наложенные самим же Рейганом в 1981 году в связи с событиями в Польше).

Он дал понять, что „сдвиги' в вопросе о пятидесятниках (отъезд в США одного из членов этой секты) ускорили решение Рейгана по двум соглашениям: о рыбе и зерне.

Госсекретарь выразил готовность в дальнейшем начата двусторонние консультации или обмен мнениями с нами по некоторым региональным вопросам (юг Африки, Ближний Восток, Афганистан).

Отчет об этой встрече вызвал в Москве смешанную реакцию. С одной стороны, там обратили внимание на необычное участие в ней сразу двух ведущих министров… Это могло быть свидетельством, что администрация вроде начинает проявлять интерес к диалогу с СССР. С другой стороны, основной разговор они вели по сравнительно второстепенным вопросам, избегая конкретной дискуссии по ключевым вопросам ограничения вооружений.

Политбюро решило продолжить обсуждение вопросов, касающихся безопасности и региональных проблем (на базе уже известных позиций обеих сторон, но в надежде на какой-то сдвиг).

По вопросам, поднятым Уайнбергером, я дал 18 апреля следующий ответ из Москвы: мы готовы к консультациям по первому и третьему предложениям. По двум другим мы пока не видим такой необходимости (против этих вопросов высказались наши спецслужбы, которые опасались более высокого качества американской техники и технологии).

В советско-американских отношениях, как рассказал мне сенатор Харт, ссылаясь на друзей- сенаторов, вхожих в Белый дом, ближайшее окружение Рейгана придерживалось следующего сценария: до конца года не обращать на них особого внимания; „пробивать' тем временем предлагаемые Рейганом военный бюджет и военные программы, сохраняя атмосферу конфронтации с СССР, а затем уже к концу года с учетом президентской кампании можно будет пойти на некоторое снижение накала в советско- американских отношениях, что должно успокоить народ и показать правильность предыдущей „твердой' политики президента. В Белом доме даже поговаривают о возможной в дальнейшем встрече Рейгана с Андроповым.

Харт откровенно признал, что, по его убеждению, такая встреча „убила бы' практически все шансы претендентов в президенты от демократической партии. „А верить Рейгану и его компании нельзя!' — подчеркнул он.

Харт, который официально выдвинул свою кандидатуру на пост президента от демократов, просил Андропова принять его, хотя и признал, что ведущим кандидатом от их партии остается бывший вице- президент Мондейл. (Как известно, Харт вскоре вышел из предвыборной борьбы из-за громкого скандала вокруг его любовных похождений).

Явно демонстрируя свою готовность лично заниматься переговорами по ограничению ядерных вооружений (прежде он совсем не проявлял такого желания), Шульц предложил мне провести с ним раздельное обсуждение двух основных направлений этих переговоров: по стратегическим ядерным вооружениям и ядерным вооружениям в Европе. Как свидетельствует Шульц в своих мемуарах, президент Рейган поручил ему убедить посла Добрынина в том, что администрация серьезно подходит к переговорам по разоруженческим вопросам.

14 апреля состоялась наша с ним продолжительная беседа, она касалась стратегических вооружений.

В целом я вынес из этой беседы впечатление, что американская сторона стремилась прощупать в отношении тех вопросов, которые в первую очередь интересовали их (сокращение советских тяжелых и средних МБР, возможность для США оставить у себя крылатые ракеты большой дальности), воздерживаясь (хотя и не отказываясь на словах) от рассмотрения в конкретном плане вопросов, интересующих нас.

Я сообщил в Москву, оценивая суть этой беседы, что в целом по-прежнему остается неясной действительная готовность администрации к поискам каких-либо компромиссов с нами по основным вопросам. Шульц демонстрировал активность, но ухватиться было не за что.

Через неделю состоялась новая встреча с Шульцем, на этот раз по ядерным вооружениям в Европе. Он в основном задавал (зачитывая по имеющейся у него бумаге) разные зондирующие вопросы, не ввязываясь в обсуждение.

Общее впечатление было таково, что в администрации достаточно хорошо отдавали себе отчет в неприемлемости для нас ни „нулевого', ни „промежуточного' решения проблемы ядерных вооружений в Европе. Поэтому они делали попытки прощупать наш настрой насчет того, не готовы ли мы — и в чем конкретно — модернизировать свою позицию, продолжив обсуждения в духе „разных вариантов' наподобие того, что предлагалось американцами в ходе „приватных бесед' в Женеве. Они явно ждали нашей инициативы в отношении этих вариантов, но не хотели менять свою позицию.

В целом обе встречи с Шульцем не ознаменовались каким-либо продвижением вперед или намеком на возможность такого продвижения. Госсекретарь заметно осторожничал. Скорее всего, не было принципиального решения президента Рейгана в отношении существа этих переговоров.

Видимо, подключение госсекретаря к обсуждению с нами вопросов ограничения ядерных вооружений было в определенной степени призвано продемонстрировать, что администрация старается использовать все возможные каналы, чтобы добиться какой-то договоренности с СССР в этой области. Во всяком случае, сведения об этих негласных встречах госсекретаря с советским послом „просочилось' в прессу и в дипкорпус в Вашингтоне, создавая впечатление, будто обе стороны серьезно пытаются преодолеть тупик в переговорах. Привлек к себе внимание в этой связи необычный полузакрытый брифинг для западноевропейских журналистов по советско-американским отношениям, который провел заместитель заместителя госсекретаря Палмер.