частности добиться предоставления СССР статуса наиболее благоприятствуемой нации, но сталкивается с немалыми трудностями в конгрессе.

В заключение он выразил убеждение, о котором просил передать Брежневу, что предстоящее вскоре, как он надеется, заключение соглашения по ОСВ, а затем встреча на высшем уровне явятся важным этапом в развитии советско-американских отношений, чему обе стороны должны будут посвятить свои усилия в предстоящий период.

Я сказал, что обо всем этом будет доложено Брежневу. Вместе с тем высказал некоторые соображения по вопросам, затронутым президентом.

Отметил, что с приходом его к власти советское руководство, исходя из реальной возможности, надеялось быстро завершить переговоры по ОСВ, а затем — уже в первые месяцы нахождения его в Белом доме — провести встречу на высшем уровне, что могло бы иметь большое значение для последующего развития советско-американских отношений. Не наша вина, что переговоры по ОСВ затянулись еще на два года, продолжал я. Президент, конечно, помнит, какие конкретные акции его администрации периодически отбрасывали эти переговоры и помешали в конечном счете быстрому заключению соглашения. Говорю это не в порядке полемики, а констатации фактов '(Картер кивнул головой в знак того, что он помнит об этих событиях).

Сказал далее, что в Москве считают, что в настоящее время имеются наконец реальные возможности для завершения работы над договором об ОСВ в ближайшее время. Ответ по оставшимся вопросам сейчас за американской стороной. Надеемся, что Вы лично примете решения, которые позволят на взаимно приемлемой основе завершить наконец успешно переговоры, отметил я.

Что касается китайского вопроса, то заверения президента, разумеется, будут доложены в Москву. К ним мы относимся положительно. Но наша настороженность понятна: ведь остается фактом и то, что агрессия Китая против Вьетнама была предпринята сразу после визита Дэн Сяопина в США. На это обратили внимание не только в СССР, но и в самих США.

Напомнил в этой связи Картеру вопрос, который поставил перед ним в своем последнем послании Брежнев: „Что это — простое совпадение?'

Картер тут же сказал, что он хорошо понимает этот вопрос. По его словам, именно в этом была одна из главных причин того, что он решил лично дать через советского посла дополнительные заверения Брежневу. Он вновь подтверждает эти заверения.

В заключение президент, как бы суммируя все сказанное, вновь попросил передать советскому руководству следующее: „Я надеюсь на быстрое заключение теперь соглашения по ОСВ. Я возлагаю большие надежды на последующую затем встречу на высшем уровне. Готов искать и использовать во взаимных интересах все возможные области сотрудничества с СССР, несмотря на имеющиеся области соперничества между нами. Я сторонник того, чтобы воздержаться от чрезмерных публичных взаимных обвинений, чтобы постепенно улучшать общую атмосферу вокруг советско-американских отношений. Готов совместно работать на благо наших стран'.

В целом этот разговор с президентом оставил впечатление, что он стал по-настоящему проявлять интерес к тому, чтобы в наших отношениях произошел положительный сдвиг. Показательно, что он впервые не затронул своей любимой темы о правах человека.

В ходе последовавшего в марте обмена личными посланиями между Картером и Брежневым был наконец решен один из наиболее спорных вопросов, касающихся ОСВ-2, а именно о телеметрической информации при испытаниях стратегических ракет.

В начале марта меня посетил Аллен, которого я знал еще со времен Никсона, когда он работал в аппарате Белого дома. Аллен объяснил свой визит необходимостью передать личную просьбу Рейгана, чтобы ему была предоставлена возможность встретиться в Москве с Брежневым и Косыгиным или, если это окажется невозможным, хотя бы с одним из них. Эта просьба Рейгана вызвана тем, что он твердо решил выдвинуть свою кандидатуру в президенты США на выборах 1980 года. Официально Рейган еще не объявил об этом, но собирается сделать это в скором времени, сказал Аллен. Рейган уже сейчас считается ведущим кандидатом в президенты от республиканской партии.

Я сказал ему, что фигура Рейгана как деятеля крайне правого толка нам хорошо известна. В этой связи прямо спросил, какую цель ставит перед собой Рейган, обращаясь с такой просьбой… Не очередной ли это предвыборный ход с его стороны и не станет ли он, возвратившись из Москвы, с удвоенной энергией выступать против СССР, ссылаясь на то, что теперь, мол, он уже побывал там и может говорить „со знанием дела'.

Аллен отрицал это, провел параллель с Никсоном: его отношение к СССР до и после того, как он стал президентом.

Рейган уже немало поездил, встречался со многими лидерами европейских стран, продолжал он. Недавно его пригласили китайцы. Однако Рейган считает, что для него намного важнее поехать в СССР, поскольку советско-американские, а не американо-китайские отношения являются определяющими. Рейган сейчас начал выравнивать свой политический имидж, чтобы расширить свою избирательную базу. Он старается передвинуться в сторону центра, в том числе и по внешнеполитическим вопросам, чтобы не выглядеть деятелем с навсегда зафиксированными взглядами. Рейган сам хочет разобраться с соглашением по ОСВ, когда оно будет готово. Не исключено, что он может и поддержать его.

После некоторых колебаний Москва дала согласие, но поездка была затем отложена по инициативе Рейгана. Она так и не состоялась. Рейган к тому времени принял решение вести свою предвыборную кампанию с антисоветских позиций.

Администрация Картера наращивала дипломатическую активность на Ближнем Востоке. Президент США отправился в Египет и Израиль, чтобы завершить кэмп-дэвидский процесс.

Разумеется, в Москве были сильно раздражены тем фактом, что СССР вновь оказался в стороне от процесса урегулирования, не понимая (или не желая понять), что он сам себя изолировал от этого процесса, настаивая на недостижимом в тот момент общем политическом урегулировании и оказывая одностороннюю поддержку арабским странам, но не имея при этом прямых контактов с Израилем.

Это недовольство Москвы „предпринятыми США шагами по формированию сепаратного соглашения между Египтом и Израилем' было высказано в послании Брежнева Картеру (от 19 марта).

Однако администрация Картера следовала своим путем. Договор между Египтом и Израилем был подписан в Кэмп-Дэвиде. Он принес Картеру максимальный политический успех.

Я, откровенно говоря, не разделял нашу официальную негативную точку зрения на этот договор, так как считал, что мы добровольно изолируем себя от важных миротворческих процессов в регионе. Египетско-израильский договор оказался прочным и принес удовлетворение обоим его участникам.

Надо прямо сказать, что у советского руководства тогда не было, по существу, самостоятельной политики по ближневосточному урегулированию, или, точнее, позитивное влияние Москвы на это урегулирование было весьма ограничено, так как она никак не могла воздействовать на Израиль, с которым находилась во враждебных отношениях. Получалось так, что наша роль как беспристрастного посредника была скомпрометирована с самого начала. Наши арабские союзники злоупотребляли почти автоматической готовностью Москвы учитывать и отстаивать их интересы и практически очень часто использовали нас для блокирования тех или иных миротворческих инициатив. Так было и с договором, подписанном в Кэмп- Дэвиде. К сожалению, в условиях конфронтации, определявшей тогда положение на Ближнем Востоке, советское руководство предпочло занять критическую позицию в отношении этого, безусловно, разумного договора, обвиняя Вашингтон в разных кознях. Мне, как послу, было обидно наблюдать за церемонией