продолжение десяти лет приводят в ужас Соединенные Штаты, было бы самым блестящим опровержением возводимых на нас обвинений низких клеветников.

— Разве мы пользуемся такой дурной репутацией?

— Э, мой друг! Не забудьте, что мы все бунтовщики. Губернатор Канады в своих интересах старается оклеветать нас, чтобы в некоторых местностях лишить нас симпатии жителей, которые могли бы быть нам полезны. В местностях этих обитает бродячее население, состоящее из охотников и трапперов. Население это многочисленнее, чем предполагают; оборонительный союз с этими храбрыми людьми удвоил бы наши силы. В особенности многочисленны краснокожие, и если мы соединимся с ними, то можем причинить много зла нашим гонителям, канадцам. Вот именно этому-то союзу хотят они помешать, а чтобы достичь своей цели, то все средства хороши, в особенности клевета, которую употреблять никто не стесняется. Вот почему всевозможные мои усилия сойтись с охотниками не привели меня до сих пор ни к какому результату. Успех моего проекта зависит теперь от одного человека, и, быть может, дело, начатое сегодня, поможет мне сойтись с ним и доказать ему, что все взводимые на нас обвинения ложны.

— О ком вы говорите?

— О лесном бродяге, которому индейцы дали кличку Искатель следов.

— И вы предполагаете, что этот лесной бродяга имеет такое громадное влияние…

— Он? — прервал его Грифитс, — так, значит, вы его не знаете?

— Извините, я знаю его понаслышке: он француз, имя его Валентин Гиллуа.

— Да, это он! Знаете ли вы, мой друг, что этот человек — настоящий царь пустыни? Краснокожие и охотники повинуются каждому его слову; он разбирает все их споры, и его приговор, каков бы он ни был, имеет законную силу. Ничего не делается без его воли; во всех степях вы не найдете ни одного человека, ни одного, заметьте это, который бы не был обязан ему признательностью за какую-нибудь услугу; он пользуется всеобщей глубокой преданностью и безграничным доверием. Словом, в его руках мир и правосудие степей. Когда настанет день, в который ему понадобится помощь жителей, то слово его в степях, где он постоянно скитается, будет могущественно, как слово властелина. Стоит только мне привлечь на свою сторону этого человека, чтобы знаменитая экспедиция полковника Эллиота не заслуживала моего внимания. Кстати, сколько у нас остается времени до того, как мы должны будем начать противодействовать хитрому плану губернатора Канады?

— Восемь дней.

— Восемь дней? Это более, чем мне надо! Мне говорит предчувствие, что я буду иметь успех.

— Если Богу угодно будет!

— Поверьте мне, я твердо надеюсь, что скоро мне удастся побороть все препятствия; мое предчувствие меня никогда не обманывает. Однако пойдемте обедать. Надеюсь, вы не откажетесь от моего гостеприимства и поселитесь в моей квартире. Сегодня ночью, в одиннадцать часов, я отправлюсь верхом в сопровождении нескольких человек бродить в окрестностях лагеря нашего друга Кильда Брауна. Вы мне позволите оставить вас?

— О, пожалуйста, мой друг, не стесняйтесь со мною.

— Возьмите сигару, и, пока накроют стол, я покажу вам мой лагерь.

Они закурили сигары и вышли из комнаты.

В одиннадцать часов ночи десять всадников стояли у ворот лагеря.

Ночь была прекрасная и хотя не лунная, но довольно светлая.

Между тем как капитан Грифитс был занят некоторыми приготовлениями к отъезду, в комнату вошел его лейтенант, Ипполит Маркотет.

— Что нового? — спросил его Грифитс, — все ли возвратились из разъезда?

— Последний возвратился десять минут тому назад, капитан.

— Ну, что же они видели?

— Ничего особенно интересного для нас, но, кажется, неблагоприятные вести для капитана Кильда, а так как вы намерены отправиться для розысков в ту сторону, если только вы не изменили ваш план…

— Нет, — прервал его Грифитс, — я действительно намерен отправиться к лагерю торговца невольниками. Я хочу даже лично побывать в этом лагере, если уважаемый капитан позволит, — прибавил он с иронией.

— Если так, то для вас очень важно знать о текущих событиях.

— Разве что-нибудь случилось?

— Да. Все время от обеда и до вечера шли переговоры между белыми охотниками Валентина Гиллуа и расположившимися против них лагерем Индейцами-кроу Анимики.

— Уверен ли ты в этом?

— Совершенно.

— Хорошо, что же далее?

— В начале ночи было заметно большое движение между краснокожими и охотниками: сперва они соединились вместе, потом, разделившись на три отряда, пошли тремя различными дорогами по направлению к лагерю капитана Кильда, в окрестностях которого они должны теперь находиться.

— Черт возьми! Это, кажется, дело серьезное.

— Очень серьезное, капитан.

— Но ведь тебе известно, что капитан Кильд, не знаю вследствие каких причин, разделил вчера свой отряд на две части и устроил два лагеря в довольно значительном расстоянии один от другого. О котором из них ты говоришь?

— О передовом, в котором находятся все женщины.

— По-видимому, предстоит атака, но я не понимаю, отчего Валентин Гиллуа вмешивается в это дело? Каким образом оно может интересовать его?

— Это мне неизвестно, капитан.

— Но я узнаю об этом сегодня. Есть еще некоторые вещи, о которых я непременно должен знать.

— Ваши приказания останутся без изменений?

— Нет; так как мы можем ожидать стычки, то прикажи усилить конвой пятнадцатью всадниками, а также и сам приготовься ехать со мною; охранять же наш лагерь я поручу Джемсу Форстеру.

Маркотет вышел, чтобы исполнить приказания, а Грифитс, объяснив своему другу обо всем случившемся, сообщил ему свои намерения.

— Будьте покойны, — отвечал Форстер, — вы найдете ваш лагерь в таком порядке, как оставляете его.

— Я совершенно уверен в этом, мой друг, — сказал Грифитс, подавая ему руку.

В это время в комнату вошел лейтенант Маркотет, вооруженный с ног до головы и при шпорах.

— Все готово, капитан, — сказал он.

— Итак, отправимся, — сказал Грифитс, надевая плащ и шляпу.

Они вышли и сели на лошадей.

Капитан Форстер проводил их до ретраншиментов лагеря.

— До свидания, дорогой мой Джемс, присматривайте получше за лагерем, — сказал Грифитс, выезжая вперед отряда.

— Будьте покойны, желаю вам успеха!

И всадники поехали полною рысью.

— Это удивительно! — сказал Грифитс после некоторого молчания, обращаясь к своему лейтенанту, ехавшему с ним рядом, — мы скользим по степям, как призраки, не производя ни малейшего шума.

— Черт побери! — заметил Маркотет, — ведь мы отправляемся на розыски, а следовательно, должны быть осторожны, тем более в эту ночь, когда в горах зорко следят за всем тем, что происходит. По моему мнению, чтобы скрыть следы, следует обвязать ноги наших лошадей бизоновой кожей.

— Превосходная идея, товарищ! — отвечал капитан, дружески потрепав его по плечу.

Это сильно польстило лейтенанту, которого привязанность к Грифитсу доходила до обожания.

Два лагеря, так называемых эмигрантов и лагерь Сожженных лесов, находились один от другого не более как на расстоянии трех с половиной лье.

Но дорога была очень неудобна, в особенности в темную ночь; Сожженные леса должны были