— Слышал, — покачал головой папулька. — После чего понял, что не зря его пихнул. Нам обещали настоящего японского шеф-повара, а этот придурок на плите звал любых матерей, кроме японских. Так что он такой же японец, как и я. Правда, я ругаюсь все-таки получше.

— Кстати, — поспешила я перевести разговор на другое, — как вам конкурс?

— Очень мило, — ответил папулька. — Только вы осторожнее все-таки с этим делом, а то вон на дядю Соломона жалко смотреть. До сих пор рыдает.

— А что случилось с дядей Соломоном? — поинтересовался Серега.

— Да вы его с заначками разбередили, — объяснил папулька. — Дядя Соломон всю жизнь работал снабженцем. Хорошие деньги зашибал. Но спрятать никогда ничего не мог. Тетя Софа работала покруче следователя Знаменского. И бедный дядя Соломон, когда завел себе молоденькую любовницу, был вынужден с ней шляться в кино на последние сеансы, потому что на ресторан и гостиницу у него просто не было денег.

— Жуткая история, — сказала я злорадно.

— Так эта тетя Софа — его жена? — спросил Сергей, и в глазах его застыл ужас.

— Именно, — подтвердил папулька.

— Ир, — сказал мне Серега, — что же ты этого несчастного человека посадила в самый конец родственного стола? Давай его к нам. Пускай хоть раз в жизни поест и выпьет как следует.

Но в этот момент на пятачке между столами, который сегодня изображал сцену, снова появился Ванилла, который заявил, что сейчас будем играть еврейскую свадьбу.

— Молодые, — скомандовал папулька, — на выход. Интересно, что они там придумают? Я с вами пойду. Мне тоже интересно.

Мы послушно вылезли из-за стола и отправились на свою Голгофу. Там мне повязали какой-то белый платочек, а на Серегу надели черную шляпу, к которой были привязаны кусочки блестящего серпантина. На шею ему нацепили спартаковский красно-белый шарф.

— Ну серпантин — это, как я понимаю, пейсики, — сказал папулька Ванилле. — А что собой должен изображать спартаковский фанатский шарф?

— Понятное дело — талес, — объяснил Ванилла.

— Друг мой, — вежливо сказал папулька. — Я, конечно, в этом деле не такой уж большой специалист, но мне всегда казалось, что талес — это бело-черный шарф. Точнее даже не шарф, а белое покрывало с черными полосками.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал Ванилла, — торпедовский фанатский шарф. Но торпедовский мы достать не успели, поэтому придется обойтись спартаковским. В конце концов, какая разница?

— Ну, в общем, — не стал спорить папулька, — никакой. Согласен. Хотя некоторые евреи могут и возражать против замены талеса торпедовским шарфом.

— Все, — сказал Ванилла, — не время препираться. Начинаем.

— Итак, дорогие друзья, — громко сказал Ванилла, выходя вперед, — сейчас мы проведем небольшую свадьбу по еврейскому обряду.

Разгулявшиеся фидошники тут же нестройно заорали «Когда еврейское казачество восстало», но Маста Мэн быстро навел порядок.

— Однако, — продолжил Ванилла с каким-то иезуитским выражением на лице, — есть одна проблема. Как вы знаете, в еврейских семьях мальчикам принято делать обрезание.

— Боже мой, — сказал папулька, стоящий позади нас, — у меня дурные предчувствия. Серега, ты держись, друг, если что…

— А что? — заволновался Серега.

— Еще не знаю, — честно ответил папулька. — Но предчувствия — самые дурные.

— Наш дорогой друг Сергей, — продолжил Ванилла, — родился не в еврейской семье, поэтому никакого обрезания ему не делали.

— Теперь и у меня появились очень дурные предчувствия, — сообщил Сергей папульке.

— Вот видишь, — сказал тот, — я же тебе говорил.

— Поэтому сейчас, — громко сказал Ванилла среди гробовой тишины, — нам нужно будет исправить эту маленькую ошибку природы. Прошу вынести инструмент…

На центр вышел Маста Мэн, который торжественно нес в руках огромные садовые ножницы. Причем эти ножницы вручили мне.

Тут похолодели все, даже фидошники.

— Итак, — торжественно сказал Ванилла. — Следующий конкурс — очень простой. Ира должна будет сделать обрезание…

Все затаили дыхание. Сергей нервно всхлипнул.

— Сигары! — заорал Ванилла, доставая из кармана здоровенную «гавану». — Таким образом она докажет…

Что я должна таким образом доказать — было уже не слышно за шумом, который поднялся за столами. Бледного Серегу папулька отпаивал минералкой, а я с перепугу искромсала эту сигару за две секунды и чуть не отхватила Ванилле пальцы на руке.

— А теперь, — сказал Ванилла, когда утих шум, — начинаем самый главный конкурс.

— Господи, — сказал папулька, — неужели бывают конкурсы главнее предыдущего?

— Во-во, — подхватил Серега. — У меня от этого конкурса что-то внутри тревожно сжалось.

— Я даже знаю, что именно, — начал было папулька, но я на них шикнула, чтобы не мешали Ванилле.

— В еврейских семьях, — заявил Ванилла, — жены всегда отличаются скромностью и послушанием мужу.

— Люблю идеалистов, — сказал сзади папулька.

— Точно! — закричала тетя Софа и треснула по руке дяде Соломону, который хотел под шумок опрокинуть рюмочку.

— Поэтому мы сейчас должны проверить Иру на выдержку и послушание, — сказал Ванилла. — Для проведения конкурса мне нужны два добровольца женского пола, желательно посимпатичнее.

Тетя Софа тут же рванулась из-за стола.

— Желательно девушки, — поправился Ванилла.

Тетя Софа остановилась было в задумчивости, но тут увидела, что дядя Соломон пытается налить себе еще одну рюмку, поэтому быстро вернулась за стол. А к нам вышли две девушки из фидошных рядов.

— Задание такое, — торжественно сказал Ванилла. — Девушки будут всячески обхаживать Сергея, а Ира должна смотреть на это не моргнув глазом. Таким образом она докажет скромность и послушание.

— Ну и гад же ты, Ванилла, — сказала я.

Ванилла польщенно улыбнулся.

— Зрители, — сказал он, — должны подбадривать молодых аплодисментами и одобрительными возгласами. Итак, начали…

Народ за столами зашумел, захлопал, эти две негодяйки взяли Серегу под ручки и стали ему что-то ласково шептать, а этот деятель сразу размяк, заулыбался, и мне тут же захотелось ему или надувным молотком залепить, или сделать что-нибудь страшное. Но я вида не подала, а просто подошла к Ванилле и ласково сказала:

— Ванилла, дорогой, ты так шикарно это все придумал.

— Правда? — потупился Ванилла. — Я очень старался.

— Народу очень нравится, — все так же ласково сказала я. — А ты, бедненький, уже замотался весь с этими конкурсами. Смотри как прическа растрепалась. — С этими словами я взяла его под руку и стала ласковыми движениями поправлять ему прическу. Ванилла аж зажмурился весь и стал мурлыкать, как мартовский кот.

— Конкурс закончен! — заорал тут Серега, который мигом вырвался от этих двух девушек и стал отдирать меня от Ваниллы. — Невеста проявила скромность и послушание.

— Нет, еще не проявила! — заспорил Ванилла.

— Проявила! — зарычал Серега. — А то я тебе сейчас чего-нибудь оторву.