массивной, богато изукрашенной мебелью. На широких кроватях лежали одеяла и подушки, а посреди комнаты стоял массивный стол с четырьмя просторными креслами. В огромном камине весело потрескивал огонь, а в углу, как и ожидал Альтал, располагалась большая ванна.
— Я и не знал, что Эмми может быть такой… — Бхейд никак не мог найти нужное слово.
— Ты хочешь сказать, такой важной? — пришел на помощь Альтал. — О да, Эмми просто хлебом не корми — дай поважничать. Джентльмены, что вы желаете на ужин?
— Что угодно, только не рыбу, — выпалил Гер.
— Лично я предпочитаю говядину, — предложил Элиар, — много-много мяса.
Альталу никак не спалось. Он вернулся в Дом, но без Эмми, свернувшейся рядом в клубок и тихонько мурлыкающей, он не мог уснуть.
Наконец он плюнул на все, отбросил одеяло и вышел в коридор. Дом, казалось, остался прежним, но без Эмми ему здесь было пусто. Он грустно поднялся по лестнице к знакомой комнате наверху.
Альтал остановился у северного окна, глядя на ледяные вершины, и мрачное недовольство терзало его.
Вдруг за спиной он услышал тихий звук, и ему опять стало хорошо на душе. Он вновь почувствовал себя дома, заслышав мурлыканье Эмми.
— Иди сюда, — сказала она, — иди ко мне, милый, и я позабочусь о тебе.
Он обернулся и застыл в изумлении.
Девушка из его давнишнего сна сидела на кровати, укрытой шкурами бизона, позади стола, на котором лежала Книга Дейвоса, и лицо ее и тело были прекраснее всего, что он когда-либо видел.
— Иди ко мне, мой возлюбленный Альтал, — промурлыкала она. — Я позабочусь о тебе.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ДВЕЙЯ
ГЛАВА 16
Лицо ее было таким, каким оно вот уже более двух тысяч лет являлось ему во сне, — лицо, озаренное древним спокойным совершенством. Она встала, и ее зеленые глаза пронзили его душу, нежные руки обвили его шею, и она сжала его в своих страстных объятьях. Все его чувства закружились в вихре этих объятий, и он утонул в ее поцелуе.
Сколько времени они провели обнявшись, он не мог бы сказать, но, держа ее так близко к себе, он услышал знакомое мурлыканье и замер от удивления. Богиня, которая заполонила все его сны, здесь, в Доме, всегда была рядом с ним, и их судьбы были неразрывно переплетены. То, что раньше казалось ему таким странным, теперь стало совершенно ясным.
— Ты это делаешь, чтобы дать мне понять, что мы всегда были здесь вместе? — спросил он.
— О чем ты, Альтал?
— Ты мурлыкаешь, Эмми.
— Конечно же нет! — воскликнула она, и мурлыканье прекратилось.
Альтал улыбнулся про себя и оставил эту тему. Очевидно, их игра еще не закончилась.
— Может, мне только показалось, — сказал он. Затем он снова поцеловал ее мягкие, совершенные губы, и она опять замурлыкала.
— Давай поговорим, Альтал, — сказала она ему, отстраняясь.
— Что?
— Все это происходит слишком быстро.
— Я думал, это была твоя идея.
— Не сейчас, любимый. Потом у нас будет для этого сколько угодно времени, но сейчас нам надо сохранять трезвую голову.
Горячая волна разочарования захлестнула его. Но он поборол ее.
— Думаю, нам действительно надо поговорить, — сказал он.
Она отошла на шаг назад и провела ладонями по вискам, пропуская сквозь пальцы свои золотистые волосы.
— Ах, — сказала она, — как тепло для этого времени года. Так о чем ты?
— Ты действительно Двейя? По крайней мере, ты сказала мне это, когда мы шли через Магу.
— А ты запомнил. Забавно.
— Не надо так, — сказал он почти по привычке. — Я хотел бы знать, смогут ли остальные видеть тебя так, как вижу тебя я, или для меня ты будешь Двейя, а для других — Эмми?
— Это было бы немного трудновато, Альтал. Наверное, я могла бы это устроить, но зачем?
— Ты знаешь, твой истинный облик производит ошеломляющее впечатление. У каждого из них здесь есть какие-то обязанности, которые им надо выполнять, а для этого им, наверное, надо сконцентрироваться. Не будет ли им мешать твоя божественная красота?
Она заливисто рассмеялась и порывисто обняла его.
— О милый! — сказала она, снова целуя его. — Ты хочешь, чтобы я была только твоей?
— Ну… — застенчиво произнес он, — думаю, отчасти это так, но мне кажется, нам все-таки надо это обсудить. Когда ты рядом, действительно очень трудно собраться с мыслями, Двейя.
— Благодарю вас, сэр, — ответила она, склоняясь в шутливом реверансе.
— Ты не могла бы посерьезнее? Мне кажется, здесь есть над чем подумать. Увидев тебя, Андина и Лейта просто позеленеют от зависти, а разговаривать с Элиаром или Бхейдом в твоем присутствии — все равно что кричать в колодец. От одного твоего вида можно потерять разум.
— Я же не нарочно, любимый. Я и мои братья существуем на другом уровне реальности, и это всегда будет проглядывать, даже если мы попытаемся это скрыть. Если ты хорошенько вспомнишь, даже когда я была кошкой Эмми, это иногда проскальзывало. У меня от природы любящая натура, и это, похоже, всегда заметно.
— И все-таки я думаю, что тебе лучше снова надеть свою пушистую шкурку, Эм. Пока мы здесь, деткам нужно сохранять способность думать, но они не смогут думать в присутствии непрерывно восходящего солнца.
— Это часть того, что нам предстоит здесь делать, Альтал. Остальным нужно привыкнуть к тому, что я рядом. Гораздо лучше, если они потеряют голову здесь, нежели сбить их с толку там, в реальном мире, посреди катаклизмов.
— Может быть.
Но Альтала все еще обуревали сомнения относительно этой идеи.
— Тогда вот еще что, — сказал он. — Не будешь ли ты чересчур заметна, когда мы снова выйдем из Дома? Думаю, снаружи ты будешь очень привлекать внимание.
Она пожала плечами.
— Значит, снова стану кошкой Эмми.
— Это твоя собственная идея или твой брат запретил тебе выходить отсюда в твоем истинном обличье?
— Запретил? — В голосе ее звучал холодок, даже враждебность.
— Ну, в конце концов, он же Бог.
— Я тоже, Альтал, и никто не указывает мне, что я могу делать, а что — нет. Эмми придумала я, а не мой брат. Я использую ее, когда мне нужно стать незаметной. Ты должен все знать о том, как быть незаметным. Это часть твоей задачи, и моей тоже. Никто из моих братьев не должен знать, что я делаю, и перевоплощение помогает мне скрываться от них. — Она залилась негромким смехом. — Иногда я тайком
