понимаю в этой вселенной, это — чувства мужчин. Лютер этого не видит, зато вижу я. Ты излучаешь печаль. Вы с ней неполадили?

— Это слишком громкое слово. — Он улыбнулся, но глаза оставались мрачными. — Не было никакой ссоры. Мы сидели в её квартире на Земле, и я предложил ей вернуться со мной на Цереру. Она ответила нет. Потом она меня оттолкнула, просто взяла и оттолкнула. Она сказала, что не хочет больше меня видеть, после того, что я с ней сделал.

Годива взяла руки Мондрайна в свои. Он почувствовал что-то похожее на электрический ток, протекающий через его руки — покалывание, которое, как говорила Тетти, ощущают только мужчины и придумала для него термин «эффект Годивы».

— Мне очень жаль, Эсро. — Годива стиснула его руки. — Может она ещё передумает. Я поговорю с ней. Но сейчас я лучше пойду и посмотрю, где там застрял Лютер. Думаю, ему может потребоваться более существенная помощь, чем это ему кажется.

Она встала и зашагала в ванную, не оглядываясь на Мондрайна. Приличие требовало, чтобы человеку, испытывающему такую боль и страдание, дали побыть одному.

Было почти невозможно выпытывать информацию у Вейвея. Похоже, Коромара интересовало в жизни только две вещи: найти пищу и съесть её. Чен сидел в палатке три долгих часа и выслушивал, как Энджел сосредоточенно задаёт одни и те же вопросы; наконец он не выдержал. У него просто лопнуло терпение. Он вышел из палатки, где на краю грелись в утренних лучах С'грила и Шикари.

— Как только Энджел это выдерживает? — спросил он. — Каждый вопрос нужно повторить десять раз, и в конце концов всё равно ничего не выясняется.

— Общение с Вейвеем? — С'грила слегка толкнула Шикари задней конечностью. Лудильщик, как обычно, пытался распластаться комковатой массой вокруг их ног. — Полагаю, в лице Вейвея трудно обнаружить гения. Кстати, я и сама спрашивала Энджела, как можно быть настолько терпеливым, общаясь с таким идиотом.

— Но Энджел тебе не ответил.

— Почему же? Энджел дал понять, что благодаря общению с человеком у него уже есть некоторый предварительный опыт.

Чен сделал сердитое выражение лица, но решил не обратить на это внимание. С'грила и даже Энджел, похоже, переняли у Лудильщика его извращённое чувство юмора. Дело в том, что их речи становились всё больше и больше похожими друг на друга. Становилось всё труднее по содержанию или по тому, в каких словах это было сказано, определить, кому же принадлежит высказывание. Быть может и он тоже говорил как все остальные?

Чен так не думал. В некотором смысле он был в команде посторонним человеком. Вчера, когда он вернулся из тоннеля и рассказал им, что там с ним произошло, они выслушали его достаточно спокойно. Но он знал, что они сразу же выбросили из головы сказанное им, даже не удосужившись над этим поразмышлять.

Мысль об этом переполняла его беспокойством. Энджел убеждал, что Создание никуда не двигалось относительно его предполагаемого местоположения, находящегося от них на большом расстоянии. И Мондрайн говорил Чену, что Нимрод может вносить путаницу в процесс мышления только с малого расстояния. Чтобы получился какой-то эффект, был необходим более близкий контакт. Итак, если Чен встретил в тоннеле не Нимрода, произошедшему с ним оставалось лишь одно простое объяснение: он сходил с ума.

У Чена было ещё одно этому доказательство. Вернувшись в палатку прошлым вечером, он почти не помнил, как провёл оставшуюся часть суток. Он припоминал, как они сидели в тесном кругу и слушали разговор Энджела с Коромаром. Больше он не помнил ничего до того момента, когда сегодня утром он поснулся под окутавшим их одеялом компонентов Лудильщика.

Что если страхи и замешательство пагубно сказывались на его рассудке? В таком случае, прежде чем подвергать опасности остальных, он должен будет установить источник этих галлюцинаций. И эта необходимость заставляла его продолжать охоту на Нимрода слишком быстрыми темпами. Festina lente — спеши медленно. Но было крайне трудно придерживаться этого правила, когда остальные так склонялись к энергичным действиям.

Этим утром им нетерпелось тронуться в путь. Энджел был уверен, что задача выследить Нимрода в вертикальных лесах Траванкора резко упрощается.

— Как ты и предполагал, леса пронизаны сетью горизонтальных ходов. — Энджел наконец освободился после долгой беседы с Вейвеем. — Внизу, ближе к поверхности планеты, эта сеть становится гуще, а тоннели протяжённее. Но они не такие ухоженные, как те, что проходят у поверхности. Коромары лучше следят за состоянием верхних тоннелей, потому что именно там они добывают себе еду. Однако, для нас особый интерес будет представлять глубинная сеть. Пользуясь ею, мы можем вплотную подобраться к Нимроду и, в то же время, с минимальными шансами быть обнаруженными.

— По-моему было бы и легче и быстрее подойти сверху, — возразила С'грила.

— Легче, но не безопаснее, — ответил Чен. — Если мы попытаемся пробраться сверху вниз сквозь заросли, Нимрод обнаружит наше присутствие. В то же время, отразившись от поверхности планеты, сигнал датчиков вернётся к Нимроду искажённым, что собьёт его с толку. Мы воспользуемся горизонтальными ходами. Вейвей согласен показать нам путь?

— Это ещё надо выяснить. — Энджел повернулся к Коромару, который начал медленно высовываться из палатки. После серии пронзительных визгов Энджел покачал верхними листьями и вздохнул почти как человек. — Зачем нужно было его спрашивать? Можно было предвидеть заранее, что он ответит. Вейвей подойдёт с нами к Нимроду на безопасное расстояние, при условии, что мы в качестве оплаты обеспечим его достаточным количеством еды. Вейвей спрашивает, как близко мы хотим приблизиться к Нимроду?

Чен задумался над этим вопросом, а трое остальных замерли в нетерпеливом ожидании.

— Сказать честно, я даже не знаю. Могу только сказать, и это подтверждает мой вчерашний опыт, Нимрод, возможно, всё время держит нас в поле своего зрения. Как иначе объяснить то, что произошло со мной вчера в шахте?

Последовало недвусмысленное молчание, во время которого Чен снова почувствовал себя уязвлённым. Конечно, они вели себя дипломатично, но так или иначе они ему не верили. Когда он составлял сообщение о произошедшем с ним случае и посылал его на борт корабля, трое остальных демонстративно сидели сложа руки. Они ничего не добавили к тому, что он отправлял, не сделали никаких комментариев. Для столь самонадеянной группы это было обычной реакцией.

— Хорошо, — обратился Чен к Энджелу. — Подойдём к вопросу с другой стороны. Насколько близко Вейвей согласился бы приблизиться к Нимроду?

Устройство общения Энджела разразилось ещё одной последовательностью писков, похожих на крики летучей мыши, иногда опускающихся по частоте до пределов слышимости Чена. Коромар ответил, затем между ними снова последовал долгий обмен звуками.

Наконец Энджел повернулся к остальным.

— Приношу извинения за то, что это заняло у меня некоторое время. Первый раз Вейвей ответил не задумываясь, но этот ответ оказалось нелегко перевести в категории, которыми вы привыкли мыслить. Если разобраться, чёткого ответа здесь нет. То есть, он заключается в нелинейном уравнении, связывающем количество предоставляемой нами еды и степенью риска, которому он себя подвергнет. Кроме того, единица расстояния, которой пользуется Вейвей, не является постоянной величиной. У Коромаров оно измеряется в длине съеденных за день побегов и, следовательно, зависит от того, где он находится. Попросту говоря, Вейвей подойдёт так близко, как нам захочется, при условии, что мы всегда обеспечим его достаточным количеством еды.

— Ты не можешь договориться с ним поконкретнее?