взрывателей. Соответствующее место занял министр Бахирев.

В левом ряду за столом тоже в постоянной последовательности размещались: заместители председателя ВПК, президент Академии наук Келдыш, министр среднего машиностроения Славский, министр радиопромышленности Калмыков, председатель научно-технического совета ВПК академик Щукин, затем главнокомандующие четырех родов войск, обычно представляемые их заместителями.

Приехав с Королевым минут за двадцать до начала заседания, я занялся развешиванием плакатов на специальных стойках. Зал постепенно заполнялся. Министры Дементьев и Зверев, заняв места, открыли пухлые папки и начали изучать текущую почту, считая, что предстоящее обсуждение их не касается. К моему удивлению, Королев сел за министерский стол, а не в «гостевые» ряды. Когда я стал приглядывать место для себя, он неожиданно позвал:

– Борис, садись рядом, – показал на стул с правой стороны и добавил: – Не волнуйся, никто тебя не сгонит.

Я возразил:

– Мне отсюда неудобно будет выходить к плакатам для доклада.

– И не надо, никуда ты не пойдешь.

Я совсем загрустил. Значит, дело уже решенное, и меня даже слушать не будут.

Ровно в 10 часов появились Смирнов и Устинов. Смирнов открыл заседание и объявил, что первым вопросом рассматривается состояние работ по программе мягкой посадки на Луну. Он напомнил, что постановление от 1959 года до сих пор не выполнено. Головное по этой работе ОКБ-1 вместе со своей кооперацией должно объяснить, что происходит. ВПК предстоит дать оценку и понять, будет ли эта задача решена или мы решили отдать приоритет мягкой посадки американцам.

– Слово для сообщения по этому вопросу имеет товарищ Черток. Королев успел встать раньше меня, и я почувствовал на левом плече его руку, которой он вдавливал меня, не давая встать.

– Разрешите мне выступить по этому вопросу, – сказал он.

– Но вы же сами, Сергей Павлович, назвали докладчиком Чертока, и мы ждем, что он нам скажет.

– Правильно, но разве Главный конструктор не вправе взять слово вместо своего заместителя? Я прошу дать мне слово.

Смирнов задержался с ответом. Видимо, такой демарш Королева спутал заранее расписанный порядок. В эту короткую паузу включился Келдыш:

– Вопрос очень серьезный. Я поддерживаю просьбу Сергея Павловича.

Келдыша поддержали два министра – Дементьев и Калмыков. Смирнов еще секунду промедлил, оглянулся на сидящего слева в стороне Устинова. Тот промолчал, но слегка кивнул, как бы поддерживая просьбу.

– Слово имеет Сергей Павлович Королев, – объявил Смирнов.

– Все, что собрался рассказывать Черток, займет много времени. Объяснение причин всех неудач при решении проблемы мягкой посадки подробно расписано на представленных здесь плакатах, раздельно для каждого пуска. Но есть одна общая причина, которая все объясняет – идет процесс познания. На процесс познания в планах и графиках мы не предусмотрели затраты средств и времени. В этом наша ошибка, за нее мы расплатились, и, смею заверить, в ближайшее время задача будет решена. Мы прошли трудный путь познания, получили бесценный опыт. Прошу комиссию разрешить провести пуск и по его результатам, если сочтете необходимым, принимать окончательное решение.

Королев замолчал, но продолжал стоять, ожидая решения по своему демаршу.

Смирнов тоже встал:

– Будут ли вопросы к Сергею Павловичу?

Видимо, в присутствии секретаря ЦК КПСС Устинова никто не счел нужным задавать вопросы по существу. Надо было сразу высказаться по предложению Королева. Хорошо чувствующий атмосферу подобных совещаний Устинов разрядил напряженное ожидание короткой репликой:

– Я Сергея Павловича поддерживаю.

Для приличия Смирнов спросил:

– Будут ли другие предложения?

Других не было. Все обсуждение заняло 10 минут вместо запланированных часа тридцати. Докладчики по второму вопросу еще не появились, и Смирнов объявил перерыв.

Пока я снимал и связывал плакаты, Рязанский, Пилюгин, Морачевский, Тюлин подходили и, улыбаясь, поздравляли меня с «блестящим» докладом. Королев выручил не только меня, но и их тоже.

Оценку решения ВПК после несостоявшегося «блестящего доклада Чертока» и минутного выступления Королева высказал Тюлин.

– Нам отпустили все грехи до очередного пуска. Еще одна неудача – и пощады не будет. Сергей всех нас очень выручил. Но он же нас и заложил, заверив, что «процесс познания» заканчивается и в этом году мягкая посадка обязательно будет обеспечена.

Всего за месяц надлежало подготовить этот решающий пуск.

На этот же месяц планировались подряд три пуска по Венере. Подготовка по этой программе шла более уверено, чем по Е-6.

Объяснялось это тем, что система управления аппаратами для Венеры и Марса была полностью в наших руках, мы делили ответственность только с радистами – Рязанским и Богуславским.

Оставались считанные дни до очередного вылета экспедиции на полигон, и предпринимать какие- либо серьезные мероприятия по повышению надежности доработками аппаратуры было поздно.

Мероприятия, придуманные нами в ночь после гибели «Луны-7», были выполнены механиками Морачевского непосредственно на полигоне. Однако для успокоения наши проектанты провели тщательные расчеты возмущений, действующих на участке прилунения до начала торможения. Еще раз проанализировали все температурные режимы приборов. Никаких новых криминалов больше не отыскали.

СП после кремлевского заседания много времени уделял проблеме Н1-Л3 и новому варианту пилотируемого облета Луны с помощью челомеевской «пятисотки». Несколько раз он отлучался в «кремлевку» – больницу на улице Грановского, к которой были прикреплены все «самые главные». Его уже «приговорили» к операции и, по-видимому, торопили. За обедом в нашей столовой он как-то проговорился: «Отправим на Венеру, разделаемся с Луной, и я вас на недельку-другую покину. Очень ко мне медицина пристает». Только после его смерти мы узнали, что отлучки СП в больницу были связаны с кровотечениями из прямой кишки, которые случались у него и в Тюратаме во время командировок.

Договорившись с Рязанским, Пилюгиным, Морачевским, Хрусталевым, я собрал в ОКБ-1 техническое совещание по надежности систем управления при предстоящих пусках к Венере и Е-6, в котором приняли участие руководители и специалисты фирм-смежников.

Собрание получилось многолюдное и шумное. В общем докладе по MB и Е-6 я вынужден был выдвинуть серьезные обвинения в адрес своих друзей.

Основные претензии заключались в том, что аппаратура подавалась к нам на опытный завод в неотработанном до надлежащей надежности виде. Приборы радиокомплекса на MB и Е-6 заменялись в процессе испытаний на заводе и ТП полигона по несколько раз. По MB мы создали макетно- технологический объект, через который пропускали каждый летный комплект. Это позволяло отсеивать приборы, выпущенные с явными дефектами. Тем не менее появлялись новые отказы в процессе испытаний в КИСе завода и на ТП. В целом же положение с надежностью приборов MB лучше, чем по Е-6. На трех последних объектах Е-6 прибор И-100 снимали для замены или ремонта пять раз! Для аппаратуры MB мы ввели на заводе жесткий режим испытаний и тем самым достигли существенного снижения числа отказов при испытаниях на полигоне. К сожалению, по Е-6 мы не могли себе этого позволить. Системы НИИ-885, НИИ-944 и филиала НИИ-923 поступали с таким опозданием, что летные комплекты, не успевая проверить