«Как он сказал? – стал припоминать Данвиц. – Нечто среднее между казармой и монастырем? Скорее между казармой и тюремной камерой!..»

Молчаливый шофер внес в комнату чемодан Данвица и, ковырнув, удалился.

– Как угодно господину оберст-лейтенанту, – спросил, вытягиваясь, шарфюрер, – сначала побриться, а потом закусить? Или наоборот?

Данвиц провел ладонью по щеке.

– Побриться. А есть не буду.

– Яволь, господин оберст-лейтенант, – почтительно, но сухо ответил эсэсовец и вышел из комнаты.

Данвиц снял шинель и положил ее на один из стульев. Отстегнул ремень с тяжелым маузером в жесткой кобуре и сунул его под шинель. Затем раскрыл чемодан и, вынув красный, из эрзац-кожи несессер с бритвенными принадлежностями, разложил их на столе.

Эсэсовец вернулся, неся чайник с горячей водой. Наполнил металлический стаканчик. Данвиц прислонил к стаканчику маленькое прямоугольное зеркальце, которым всегда пользовался на фронте, снял китель и повесил его на спинку стула.

– Я могу быть свободен? – спросил шарфюрер.

– Да, – не глядя на него, ответил Данвиц, насыпая мыльный порошок из продолговатого никелированного пенальчика.

– Если господину оберст-лейтенанту понадобится пройти в туалет, прикажите часовому вызвать меня.

Это уже совсем напомнило тюремные порядки.

– Я привык ходить в сортир без провожатых! – угрюмо сказал Данвиц.

– Простите, господин оберст-лейтенант, – по-прежнему сухо и монотонно откликнулся шарфюрер, – но вы не знаете, как туда пройти.

– Боитесь, чтобы не подорвался на мине? – постигнув причину такой заботливости эсэсовца, саркастически усмехнулся Данвиц.

– Разрешите быть свободным? – точно не слыша этого замечания, снова спросил эсэсовец.

– Идите, – кивнул Данвиц, беря в руку кисточку.

Но как только дверь закрылась, он, вместо того чтобы об» макнуть кисточку в воду, с раздражением бросил ее на стол и начал ходить по комнате.

Комната была квадратная. Одну стену от другой, противоположной, отделяли всего пять шагов. Эти серые стены душили Данвица. По пути сюда он был уверен, что в ставке сразу же разыщет старых своих знакомых, сослуживцев по имперской канцелярии. Но здесь его наглухо изолировали от всех. Он не знал, где находятся адъютанты фюрера – Шауб, Брюкнер, Шмундт, подписавший вызов… Деттман оказался единственным человеком, связывающим Данвица с прошлым. Но это же мелкая сошка!..

А сам Данвиц представлялся себе в эти минуты мухой, запутавшейся в какой-то необъятной, без конца и края, паутине, выбраться из которой невозможно.

«Что со мной происходит? – подумал Данвиц. За истекшие сутки он испытал столько противоречивых чувств, что его рассудок, измученный внезапными переходами от радости к разочарованиям, совсем отказывался служить ему. – Чего хочет от меня Гиммлер? Где фюрер? Далеко ли отсюда?..»

Он с немой мольбой посмотрел на портрет Гитлера. Это был стандартный портрет, подобный тому, что висел в номере псковской гостиницы. Гитлер глядел куда-то в сторону, высокомерно и отрешенно. Данвиц перевел взгляд на часы. С того момента, как его покинул Деттман, прошло уже пятнадцать минут.

«Ну… будь что будет!» – решил он. Снова присел к столу, опустил в воду кисточку и стал взбивать пену.

…Деттман появился в обещанный срок – секунда в секунду.

– Идем! – произнес он несколько торжественно.

Данвиц был в полной готовности. Прохаживался по комнате в шинели и фуражке, чтобы ни на мгновение больше, чем требовалось, не задержаться в этом мрачном доме-тюрьме.

У выхода часовой молча отсалютовал им. Деттман остановился, полез за борт своей шинели, вытащил из-под нее желтый картонный квадратик.

– Это твой пропуск. До входа в зону я провожу тебя.

– А дальше? – спросил Данвиц, разглядывая желтый квадратик.

– Дальше тебя проводят другие. Я не имею права на вход в ту зону. Держи.

Данвиц взял желтую карточку. Там было напечатано:

«Пропуск. Зона безопасности номер один. Оберст-лейтенант Арним Данвиц. Предъявление личного документа обязательно. Комендант: обергруппенфюрер…» И следовала неразборчивая подпись, наполовину скрытая печатью. В нижнем левом углу пропуска стояли две буквы, написанные чернилами от руки: «LB».

«Зона безопасности номер один… – мысленно повторил Данвиц и постарался вспомнить, когда, при каких обстоятельствах уже слышал об этой зоне. – О ней упоминал Крюгер? Да, конечно! Именно там, в этой зоне, расположена резиденция фюрера!»

Спросил у Деттмана, ткнув пальцем в нижний левый угол пропуска:

– Что значат эти буквы?

– Они значат, что пропуск действителен сегодня.

– А завтра? – автоматически спросил Данвиц.

– Завтра можешь его изорвать и выбросить. Или сохранить как сувенир. В двадцать четыре ноль- ноль действие этого пропуска кончается. Завтра будет действовать другой. Пошли!..

Вскоре путь им преградила застава. Здесь не было шлагбаума, только караульная будка, расположенная так, что ее почти скрывали деревья. Трое эсэсовских офицеров стояли на асфальте. По обе стороны прохода тянулись два ряда колючей проволоки.

– Предъяви пропуск, – вполголоса подсказал Деттман и, первым подойдя к эсэсовцам, обменялся с ними несколькими фразами.

Данвиц вынул свою желтую карточку. Один из офицеров взял ее, внимательно изучил, зачем-то посмотрел на часы и вернул карточку с единственным словом: «Проходите!» А сам направился к будке, чтобы – Данвиц уже не сомневался в этом – сообщить о нем по телефону на следующий пост.

Все еще вдвоем с Деттманом они проследовали мимо очередной группы одноэтажных зданий одинаковой высоты, но отличающихся по длине. К каждому зданию вела узкая асфальтированная дорожка. Над крышами тянулись провода, очевидно телеграфные и телефонные.

Данвиц обратил внимание, что через каждые сорок – пятьдесят шагов на высоких деревянных площадках установлены обращенные к лесу прожекторы. Впереди виднелся высокий зеленого цвета забор, и в нем закрытые наглухо ворота. Вдоль забора на расстоянии десятка метров друг от друга стояли автоматчики. Ускорив шаг, Деттман опять первым подошел к этим воротам и нажал невидимую Данвицу кнопку. Спустя мгновение в заборе, рядом с воротами, открылась неприметная калитка, и в ней появился рослый оберштурмфюрер.

Деттман что-то тихо сказал ему. Затем они сверили свои часы. Обернувшись, Деттман громко сказал Данвицу деревянным каким-то голосом:

– Разрешите попрощаться, господин оберст-лейтенант. Хайль Гитлер!

Ему явно не хотелось обнаруживать своего давнего знакомства с Данвицем.

«Ловчит!» – с неприязнью подумал Данвиц, но вслух произнес ответное «Хайль!» и сделал еще шаг к калитке.

Огромный оберштурмфюрер с рябоватым лицом, в туго перепоясанной черной шинели неторопливо поднес свою увесистую ладонь к козырьку фуражки и прохрипел с ясно выраженным баварским акцентом:

– Предъявите ваш пропуск, господин оберст-лейтенант.

Данвиц вынул из кармана желтую карточку. Эсэсовец взял ее и продолжал выжидающе смотреть на Данвица. Встретив непонимающий ответный взгляд, захрипел опять: