проходить. – Он высоко приподнял брезентовый полог.

– Разрешите выполнять? – спросил из-за его спины младший лейтенант.

– Действуй! – не оборачиваясь, ответил полковник.

Лейтенант обошел Звягинцева и исчез, плотно прикрыв за собой дверь.

– Прошу, – снова повторил полковник.

Звягинцев, слегка пригибаясь, сделал два шага вперед.

Вторая половина блиндажа представляла собой почти комнату, оборудованную с максимальным фронтовым комфортом. Слева у стенки стоял топчан. На противоположной, правой стороне висели карта и два небольших портрета – Сталина и Жданова. У дверного проема была прибита самодельная вешалка – узкая, гладко выструганная деревянная планка с загнутыми в виде крючков гвоздями, на одном из них висел полушубок. К переднему простенку примыкал стол, на котором горела карбидная лампа. По обе стороны стола тянулись скамьи. В центре помещения дышала теплом железная печка.

– Что ж, товарищ комендант, – сказал Звягинцев, – начнем с представления. – И снова сунул руку в карман, намереваясь вынуть удостоверение.

Малинников отстраняющим жестом остановил его:

– Нет необходимости. Мне сообщил о вас полковник Монес. Представляться, по-видимому, надлежит мне.

Звягинцев ощутил некоторое неудобство оттого, что Малинников ставит себя в положение подчиненного. Тот, наверное, уловил это и, желая выровнять отношения, заговорил уже подчеркнуто неофициально:

– Что же вы не раздеваетесь, товарищ Звягинцев? Чувствуйте себя как дома. – И, как радушный хозяин, взял у него из рук полушубок, повесил рядом со своим.

В это время за пологом началась какая-то возня. Потом угол брезента откинулся, и Звягинцев снова увидел младшего лейтенанта.

– Сюда, – показывал он кому-то на стену, где висела карта.

Затем появилась чья-то спина в шинели и ноги в огромных валенках, переступающие мелкими шажками. За коренастым бойцом, пятившимся задом, показался вскорости другой, маленький и поджарый. Они вдвоем несли топчан.

– А теперь постель. Быстро! – приказал младший лейтенант, когда топчан был установлен у стены, но так, чтобы не мешать подходу к карте. Сам он подхватил чемоданчик Звягинцева, оставленный у входа, сунул его под топчан и тут же удалился.

– Если вместе поселимся, не возражаете? – осведомился Малинников.

– А не стесню? – неуверенно проговорил Звягинцев.

– В тесноте да не в обиде, – улыбнулся полковник. – Вдвоем жить веселее. Впрочем, – поправился он, – веселья у нас тут мало. Покомандуете, сами убедитесь.

– Командовать будете вы, товарищ комендант, – сказал Звягинцев, чтобы разом поставить все на свои места. – Я не подменять вас приехал. Давайте-ка присядем и познакомимся по-настоящему.

– Рано, товарищ Звягинцев, рано! – слегка щуря глаза, возразил Малинников и крикнул, переводя взгляд на полог: – Ну, что там?

Ответа не последовало.

– Дисциплинка!.. – недовольно пробурчал Малинников и, подождав, пока сядет Звягинцев, сам расположился напротив. – С чего начнем? – спросил он.

Звягинцев не успел ответить. За пологом послышались чьи-то мягкие шаги, и тут же младший лейтенант внес на вытянутых руках самовар, исходящий паром.

– Опаздываете, младший! – притворно строго бросил комендант и, переводя взгляд на Звягинцева, пояснил: – У нас так заведено, чтобы самовар был всегда наготове. А вот со стаканами – беда. Были – разбились. Кружками обходимся, по-солдатски…

Младший лейтенант то исчезал за пологом, то появлялся снова, ставя на стол кружки, чайник, блюдечко с мелко наколотым сахаром, тарелку с черными армейскими сухарями, банку свиной тушенки.

Наблюдая за этими сборами, Малинников пошутил:

– Есть у меня, товарищ Звягинцев, один крупный недостаток: не потребляю хмельного. Зарок дал: после победы отопьюсь. На вас, однако, зарок мой не распространяется. Младший! – снова позвал он.

Но Звягинцев предостерегающе поднял руку:

– Всему свое время.

– Отставить! – сказал Малинников появившемуся младшему лейтенанту и стал разливать по кружкам чай.

Звягинцев отхлебнул из своей кружки и сказал решительно:

– Извините, товарищ Малинников, не будем терять время, Давайте соединим приятное с полезным. Есть много вопросов, которые…

– А вы думаете, у меня их нет? – прервал комендант. – Только и я полагал, что всему свое время. Впрочем, если не терпится, я к вашим услугам.

– Не обижайтесь, товарищ Малинников, – миролюбиво сказал Звягинцев, – и давайте ваши вопросы.

– В таком случае вопрос первый: недовольны нашей работой? Ну там, на Дворцовой? – Как и большинство ленинградцев, Малинников называл площадь Урицкого ее старым именем.

– Почему недовольны? – удивился Звягинцев.

– Раз специального уполномоченного прислали, стало быть, недовольны.

– Нет, товарищ Малинников. Дело совсем не в этом.

– В чем же?

Звягинцев не знал, что ответить ему. Сказать о необходимости дальнейшего совершенствования укреплений? Да разве ж Малинникову это не известно? Нет, другого ждет от него комендант; хочет выяснить, что там замышляется в штабе фронта на ближайшее будущее. А он, Звягинцев, и сам не посвящен в эти замыслы. Вот Монес, тот, пожалуй, кое-что знает, да помалкивает. Даже упрекнул Звягинцева за излишнее любопытство: «Ставку, Военный совет опередить хочешь?..»

Так и не найдясь, что ответить Малинникову, Звягинцев попросил его:

– Познакомьте меня со своим хозяйством.

– Готов, – откликнулся Малинников и, встав из-за стола, подошел к карте.

Он был немногословен, но достаточно обстоятелен: показал границы укрепрайона, расположение в этих границах артиллерийско-пулеметных батальонов, доложил о состоянии вооружения и с удовлетворением отозвался о выучке личного состава:

– Люди пришли к нам главным образом с заводов. Но уже второй год армейскую форму носят. Солдаты настоящие.

О боевых задачах распространяться не стал:

– Обычное дело – стоять стеной.

В этих его словах отчетливо прозвучала тоскливая нотка. Но Звягинцев знал: такова уж судьба любого УРа. Даже в случае наступления он пропускает полевые войска через позиции, а сам остается на месте. И лишь при явно обозначившемся успехе продвигается вперед, чтобы снова рыть траншеи, строить дзоты и минировать подходы к ним. На войне всегда существует опасность, что наступление будет отбито противником, в тогда УР должен пропустить свои отступающие войска в обратном направлении, а потом заслонить их от преследования.

Несколько мгновений Малинников смотрел на Звягинцева выжидательно, наконец не выдержал, спросил:

– Новое наступление готовится?

– А вы что, не рады? – неопределенно ответил Звягинцев.

– Не радоваться в таком случае только враг может, – с обидой в голосе ответил Малинников. – Но одно наступление здесь я уже видел. В сентябре. Только ничем оно кончилось.

– Неверно вы говорите! – возразил Звягинцев. – Сентябрьское наступление штурм Ленинграда сорвало. Разве этого мало?