узнать, собираешься ли ты к ней в гости. Если собираешься, предупреди матушку!
— Я не был даже у старшего господина Цзя Шэ в день его рождения, зачем же мне ходить к тетушке? Я вообще не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел. Да и как в такую жару надевать выходной костюм? Нет, ни за что не пойду! Думаю, тетушка не рассердится.
— Как ты можешь так говорить? — вскричала Сижэнь. — Тетушка и живет недалеко, и по родству тебе ближе, чем старший господин. Что она подумает, если ты не придешь ее поздравить? А боишься жары, встань пораньше, поздравь ее, выпей там чаю и возвращайся домой! Все же лучше, чем совсем не пойти.
— Да, да! — со смехом воскликнула Дайюй, не дав Баоюю рта раскрыть. — Ты непременно должен навестить сестру Баочай, хотя бы за то, что она отгоняла от тебя комаров.
— Каких комаров? — спросил изумленный Баоюй.
Сижэнь ему рассказала, как накануне днем он уснул, а она попросила барышню Баочай побыть с ним немного.
— Напрасно ты это сделала! — укоризненно покачал головой Баоюй. — Столько злых языков вокруг! Непременно пойду завтра!
Пока происходил этот разговор, появилась Сянъюнь, за ней прислали из дому, и она пришла попрощаться. Баоюй и Дайюй вскочили и предложили ей сесть, но она отказалась, и им обоим ничего не оставалось, как ее проводить. Сянъюнь едва сдерживала слезы, но плакать и жаловаться на свою горькую судьбу стеснялась.
Пришла Баочай, Сянъюнь стало еще тяжелее, и она медлила с отъездом. Однако Баочай, зная, что служанки расскажут обо всем тетке и та разгневается, принялась ее торопить. Сянъюнь проводили до вторых ворот,
Баоюй хотел идти дальше, но Сянъюнь запротестовала. Она подозвала его к себе и шепнула на ухо:
— Если бабушка обо мне забудет, напомни, чтобы как-нибудь снова прислала за мной.
Баоюй кивнул.
После отъезда Сянъюнь все возвратились в сад.
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава тридцать седьмая
Мы не будем рассказывать о том, как Баоюй после отъезда Сянъюнь по-прежнему веселился, гулял в саду и увлекался стихами, а вернемся к Цзя Чжэну. С того дня как Юаньчунь навестила родных, он еще усерднее выполнял свой служебный долг, стремясь отблагодарить государя за оказанную милость.
Государю были по душе прямой характер Цзя Чжэна и его безупречная репутация. И хотя должность он получил не в результате государственных экзаменов, а по наследству, человеком он был высокообразованным, и государь назначил его своим полномочным посланцем по экзаменационной части, тем самым показав, что заботится о выдвижении честных и способных людей.
Цзя Чжэн благоговейно принял повеление государя, с помощью гадания выбрал счастливый для отъезда двадцатый день восьмого месяца, совершил жертвоприношения предкам, распрощался с матушкой Цзя и отправился в путь.
О том, как провожал его Баоюй и что делал в пути сам Цзя Чжэн, рассказывать нет надобности.
С отъездом отца Баоюй почувствовал себя совершенно свободным, целыми днями играл и резвился в саду Роскошных зрелищ, ничем серьезным не занимался, в общем, как говорится, дни и ночи заполнял пустотой.
Однажды его одолела скука и, чтобы хоть немного развлечься, он навестил матушку Цзя, от нее побежал к госпоже Ван, но тоска не проходила. Он возвратился в сад, но только было стал переодеваться, как появилась Цуймо и подала ему листок цветной бумаги. Это было письмо.
— Как же это я забыл навестить сестру Таньчунь! — воскликнул Баоюй. — Очень хорошо, что ты пришла! Как себя чувствует твоя барышня? Ей лучше?
— Барышня совершенно здорова, сегодня даже лекарство не принимала, — ответила Цуймо. — Оказывается, у нее была легкая простуда.
Баоюй развернул письмо. Вот что там было написано:
«Младшая сестра Таньчунь почтительно сообщает своему второму старшему брату, что накануне вечером небо прояснилось и луна была на редкость яркая, словно умытая дождем. Уже трижды перевернули водяные часы, а я все не ложилась, бродила у забора под сенью тунговых деревьев, пока не продрогла от ветра и росы.
Недавно вы лично потрудились меня навестить, а затем прислали мне со служанкой в подарок плоды личжи и письмо, достойное кисти Чжэньцина[260]. Разве заслуживаю я таких знаков внимания?!
Вернувшись в комнату, я склонилась над столом и вдруг подумала о том, почему древние, живя в мире, где все стремились к славе и богатству, селились у подножий высоких и пенящихся водопадов.
Приглашая друзей из близких и дальних мест, они выдергивали чеку и хватались за оглобли[261]. Вместе с единомышленниками собирали поэтические общества и читали стихи. И хотя подчас это бывало мимолетным увлечением, слава их оставалась в веках.
Ваша младшая сестра талантами не блещет, зато ей выпало счастье жить среди ручейков и горок и восхищаться изысканными стихами Линь Дайюй и Сюэ Баочай. Увы! У нас на открытых ветру дворах и на лунных террасах не собираются знаменитые поэты. А ведь там, где «виднеется флаг среди абрикосов», или у ручья Персиков можно пить вино и сочинять стихи!
Кто сказал, что в прославленном поэтическом обществе «Лотос» могли быть только мужчины и что в общество «Восточные горы» не принимали женщин?
Если вы, несмотря на глубокий снег, удостоите меня своим посещением, я велю прибрать в комнатах и буду вас ожидать.
О чем с уважением сообщаю».
Окончив читать, Баоюй радостно захлопал в ладоши и засмеялся:
— Какая же умница третья сестренка! Сейчас побегу к ней, и мы обо всем потолкуем!
Баоюй выскочил из комнаты, Цуймо последовала за ним. Но едва они достигли беседки Струящихся ароматов, как Баоюй увидел привратницу, которая спешила навстречу тоже с письмом в руках.
— Вам послание от брата Цзя Юня, — приблизившись к Баоюю, сказала женщина. — Он велел справиться о вашем здоровье и дожидается у ворот.
Вот что было в письме:
«Никчемный и ничтожный сын Цзя Юнь почтительно справляется о драгоценнейшем здоровье и желанном покое своего отца!
С тех пор как вы оказали мне божескую милость, признав своим сыном, я дни и ночи думаю, как бы выразить вам свое уважение и покорность. К сожалению, такого случая до сих пор не представилось.
Недавно мне велено было закупить цветы и травы, и, к великому моему счастью, я познакомился
