поставила на видное место, чтобы Эдгар сразу заметил ее, когда откроет завтра глаза. Вдруг Изабель пронзила страшная мысль. А не может ли случиться так, что он никогда их больше не откроет? Да нет, не должно.

Ну, теперь все? Ах, нет. Еще один, самый последний штрих.

Изабель вынула из кармана халата ожерелье, подаренное ей сегодня утром Эдгаром, и надела его на бутылочное горлышко.

Вот теперь точно все.

— Спокойной ночи, Эдгар, — прошептала Изабель, прикрывая за собою дверь спальни.

Покойный профессор истории Клинтон, вне всякого сомнения, ворочался в эти минуты в своем гробу, но что касается его дочери, то она была вполне удовлетворена результатами своей деятельности. И прежде всего тем, что в кармане ее халата похрустывает плотный лист гербовой бумаги.

Проходя через холл, Изабель задумалась на секунду: выдерживает ли она свой график? И упрекнула себя за то, что, уходя из спальни сэра Эрроурута, забыла посмотреть на часы.

— Но нельзя же все на свете упомнить, — пробормотала она себе под нос, открывая дверь своей спальни.

И тут же услышала сварливый голос Терренса:

— Где ты была?

Изабель перешагнула порог и ахнула. Недавняя картина повторялась, причем в мельчайших деталях.

Терренс сидел возле стола с бокалом шампанского в руке. На нем был надет шелковый смокинг — брат-близнец того смокинга, что еще совсем недавно украшал ныне спящего Эдгара Эрроурута. Вот только взгляд… Взгляд, которым встретил Изабель Эдгар, заставил ее содрогнуться от омерзения. От взгляда Терренса она тоже содрогнулась, но на сей раз — от страха. В горле у нее моментально пересохло.

— Ты… ты что-то рановато, — сказала Изабель и негромко добавила себе под нос: — Что-то все они сегодня идут с опережением графика.

— Что? — не расслышал Терренс и повторил: — Где ты была все это время?

— Э-э-э… — задумалась Изабель, лихорадочно придумывая очередную ложь в свое оправдание.

Желая отвлечь мысли Терренса, она — уже почти привычным жестом — скинула на пол халат. Увы, на сей раз ее стриптиз не имел такого успеха, как в спальне Эдгара. Ничьи глаза не загорелись, и никто не назвал ее восхитительной и прелестной. Напротив, лицо Терренса стало еще мрачнее, хотя и до того было мрачным донельзя.

— О боже, да на тебе, кроме халата, почти ничего нет. И куда ты ходила в таком виде?

— Тебе нравится мой пеньюар? Я очень рада, — сказала Изабель, сдерживая разгорающийся гнев. — А куда я ходила в таком наряде? Я… я забыла про Мордрида. Вот, ходила привязать его.

Она прошла к столу и налила шампанского в бокал, силясь сохранить при этом спокойствие.

— Теперь он сидит на конюшне вместе с Сэром Дрейком.

Мордрид действительно сидел сейчас на конюшне, но сидел там уже давно: про него-то Изабель, разумеется, не забыла, когда обдумывала свой план.

Терренс невесело рассмеялся.

— Ну вот, я наконец-то сподобился дождаться того дня, когда этого пса нет в твоей спальне.

Изабель подозрительно покосилась на него.

— А ты, часом, не напился?

— Нет, мадам, я трезв как стеклышко, — напрягся Терренс. — Для того, что мы задумали, нужна ясная голова.

— Поверь, — язвительно сказала Изабель, — что предстоящая сцена волнует меня гораздо меньше, чем ты думаешь!

— Этого могла бы и не говорить, — буркнул Терренс и неприязненно спросил: — А где ожерелье от сэра Эдгара?

— Не твое дело, — фыркнула Изабель. — Постарайся запомнить, что мы здесь только для того, чтобы заниматься делом.

— Но время-то еще есть.

— Не уверена, — возразила Изабель. — Амелия может прийти и раньше срока… Как и некоторые другие, — и она выразительно посмотрела на Терренса.

— Хорошо, — согласился тот и поставил на стол свой бокал. — Тогда приступим, не будем терять времени.

— Не будем! — подхватила Изабель, не двигаясь с места.

— Вперед! — воскликнул Терренс и посмотрел на Изабель.

— Что? — спросила Изабель и посмотрела на Терренса.

— Я имел в виду: леди — вперед. — И он широким жестом указал на постель.

Изабель взяла свой бокал и сделала большой глоток для храбрости. Затем подошла к постели, поставила бокал на прикроватный столик. Глубоко вздохнула и легла под одеяло, прижавшись к стенке. Вытянулась, судорожно вцепившись пальцами в простыню.

— Ну, — сказала она, глядя на неподвижно стоящего Терренса. — Теперь твоя очередь!

— Да-да, моя очередь, — согласился Терренс, направляясь к постели. — И нечего меня подгонять, сам знаю.

Он снял свой шелковый смокинг и бросил его на стул.

— Я прекрасно знаю, что и как нужно делать, и многие женщины могут это подтвердить, — пробурчал он, ложась в постель с краю. — Многие!

— Не сомневаюсь в этом, — откликнулась Изабель, не повернув головы и все также продолжая цепляться за полотно простыни. — Десятки женщин!

Наступила томительная пауза. Затем Терренс подал голос:

— Я поначалу думал, что ты не знаешь, как это делается, но оказывается…

— Помолчи! Помолчи, ради бога.

— Разумеется, — галантно сказал Терренс. — Желание женщины — закон. Особенно в постели.

— Перестань разговаривать со мной таким тоном, — сказала Изабель.

— Слушаюсь, — буркнул Терренс.

Они снова замолчали.

И снова тишину нарушил Терренс, который деловито осведомился:

— Мадам, когда начнем?

— Н-ну… я полагаю, что есть смысл дождаться прихода Амелии.

— Подождем, — буркнул Терренс.

— Подождем, — сухо откликнулась Изабель.

Они оба замолчали, вытянулись под одеялом и уставились в потолок.

Амелия открыла окно и запрокинула голову вверх, к сияющим в бесконечной пустоте звездам. Она была взволнована недавним разговором. Картины будущего, в котором она виделась себе уважаемой и ученой замужней дамой, неотступно преследовали ее. Нет, не прошли мимо ушей Амелии сказанные Изабель слова!

Да, будущая жизнь казалась Амелии сказочно прекрасной. И для того, чтобы эта сказка стала былью, она с удовольствием поможет сойти со сцены Изабель — последней преграде на пути к светлой мечте.

Амелия улыбнулась и высунулась в окно.

— Ку-куу-ччу! — послышалось из темноты.

Амелия застыла. Что это за птица? Девушка внимательно прислушалась.

— Ку-куу-ччу! — снова донеслось откуда-то справа.