когда человек стареет, его память ослабевает! Сколько лет прошло с тех пор, как я последний раз имел удовольствие пожимать вашу руку? О, лучше не будем углубляться в этот вопрос, а?

– У меня память не ослабела! – возразил генерал. – Я вас узнал сразу же, как только вы вошли в комнату! Я вижу, что вы столь же толсты, как и прежде.

– Нет, нет, мой дорогой старый друг! – весело вскричал сэр Бонами. – Это вы сказали по своей доброте, но я намного толще, чем тогда! Но вы ни на йоту не изменились! Теперь, когда я гляжу на вас с более близкого расстояния, я вижу, что вы такой старый.., как там вас называли? Плут! Нет, нет, что это я придумал? Это не то? Старый скряга! О, как я мог забыть об этом? Старый скряга!

Этот взаимный обмен любезностями, весьма взбодривший сэра Бонами, не доставил удовольствия никому, кроме, пожалуй, почтенной вдовы. Она издавала резкий смех, но было неясно, что является его причиной – веселье или желанье сорвать свою злобу на ком угодно, будь-то ее знакомый – как и в этом случае – или же человек, с которым она никогда в жизни не встречалась.

К тому времени, когда обед подошел в концу, даже леди Денвилл, которая без видимых усилий все время держалась с восхитительной беззаботностью, почувствовала, что чем раньше ее галантный, но престарелый воздыхатель уедет, тем лучше будет для всех; и она тихо дала указание Нортону подать чай не позднее половины девятого. Поскольку у Кресси не было возможности предупредить ее о том, что почтенной вдове известна ее позорная тайна, она не была готова встретить нападки этой замечательной восьмидесятилетней старухи, с которыми та набросилась на нее, едва только закрылась дверь гостиной, и не смогла сделать ни малейшей попытки защититься. Она лишь склонила свою прелестную головку перед этой бурей и смиренно произнесла:

– Я знаю, я знаю, но я в самом деле не думала, что это может быть источником стольких неприятностей! Это моя ошибка.., я виновата во всем! Говорите все, что хотите про меня, мэм, но, пожалуйста, пожалуйста, не вините в этом Кита!

В конечном итоге подобная тактика сослужила ей хорошую службу, и Кресси, уже бросившаяся было на ее защиту, поняла это. Престарелая леди раздраженно воскликнула:

– Ради Бога, не начинайте плакать, Амабел! Вы просто дурочка и всегда были такой, в этом все дело! А что касается вашего драгоценного Кита, то пусть он сам решает свои проблемы! У него на все хватит наглости!

Из этого Кресси, всеми силами развлекавшая генерала, пока во время обеда вдовствующая особа обменивалась краткими, но язвительными репликами с мистером Фэнкотом, сделала вывод, что он не окончательно упал во мнении ее бабушки.

– Я должна вам кое-что сказать, молодой человек, – говорила вдовствующая леди тихим голосом, который не звучал от этого менее угрожающе.

– Я знаю, мэм, – отвечал он. – Я желал бы одного – сказать вам больше, чем «простите». Но, увы, ничего больше я сказать не могу!

– По-моему, – сказала она, бросив на него свирепый взгляд, – вы воображаете, что стоит вам только улыбнуться мне, и этого будет достаточно, чтобы обвести меня вокруг пальца!

– Разумеется, нет, – удивленно ответил он.

– С таким же успехом у вас хватит наглости сказать мне, что вы сожалеете о вашем поступке!

– Нет, мэм! Вы слишком хорошо разбираетесь в жизни, чтобы поверить в такую наглую ложь! Как я могу сожалеть об этом?

– Да я просто, – сообщила она ему, – дала бы вам затрещину, господин нахал!

На этом их разговор прервался. В испепеляющем взгляде, который она бросила на мистера Фэнкота, не было никаких признаков того, что она хоть немножко смягчилась; но позднее, когда сей развратный джентльмен вошел в длинную гостиную, по ее глазам было заметно, что она несколько оттаяла.

Генерал не был расположен злоупотреблять гостеприимством леди Денвилл. Сославшись на то, что ему нужно проехать еще пятнадцать миль, он удалился, как только выпил чашку чая. Кит проводил его вниз к экипажу и уже собирался сказать Нортону, чтобы тот прислал к нему Фимбера, когда увидел, что верный хотя и деспотичный оруженосец ожидает его на площадке лестницы.

– Прекрасно! Ты мне нужен! – сказал он, быстро поднявшись по ступеням и беря Фимбера за руку. – Фимбер, я должен поговорить с моим братом! – шепотом сказал он. – Мы договорились встретиться в десять часов, но ее светлость приказала, чтобы чай подали немножко раньше, чем обычно, и через несколько минут все будет спокойно. Иди в коттедж и приведи его светлость в мою комнату!

– Мистер Кристофер, его светлость, – сказал Фимбер, – я и собирался сказать вам об этом, уже находится в вашей комнате.., или точнее в его собственной комнате. – Высказав этот упрек, он выпрямился и по секрету добавил:

– Я его предупредил, что это очень неосмотрительно с его стороны, сэр, но, зная его характер, вы этому не удивитесь, и миссис Пиннер ужасно изводит его и обращается с ним будто с ребенком и постоянно воспитывает его, и я абсолютно уверен, что это совершенно не правильно!

– Ну, это что-то новенькое! – ответил Кит. – Дай мне знать, когда Нортон унесет чайный поднос, ты, старый притворщик!

Он застал своего брата задумчиво перелистывающим страницы последнего номера журнала «Джентльменз Мэгэзин».

Ивлин поднял глаза, с его лица исчезло хмурое выражение и он улыбнулся.

– Только не начинай ругать меня, Кестер! Меня уже достаточно обругал Фимбер! Мне пришлось выслушивать длинные скучные нравоучения! Но когда дело дошло до стакана горячего молока в восемь часов утра, мне уже не оставалось ничего другого, как сбежать от Пинни!

Он встал и начал беспокойно ходить взад и вперед по комнате.

– Я все время думал, как найти выход, но, Кестер, это безнадежно!

– О, вовсе нет! – ответил Кит. – Случилось кое-что, что полностью меняет ситуацию. Скажи мне одну вещь, Ив! Если бы ты не был обременен долгами нашей драгоценной мамы и был бы волен жениться на мисс Эскхем, ты готов был бы терпеть попечительство до тех пор, пока наш дядя не убедится, что ты в состоянии сам вести свои дела?

– Думаю, что да, но поскольку я обременен…

– Нет, братец, ты больше не обременен! – прервал его Кит.

– Ох, о чем ты говоришь! – сверкнув глазами, воскликнул Ивлин. – Я уже говорил тебе, Кестер, что ни при каких обстоятельствах не позволю тебе взваливать на себя мои обязательства, это только мои обязательства!

– Я не собираюсь взваливать на себя твои обязательства, так что успокойся! А теперь слушай меня, Ивлин! У меня есть новости, и я уверен, что они тебе не понравятся, но ты должен их переварить. Мама приняла предложение Риппла выйти за него замуж.

– Что? – выкрикнул Ивлин. – Этого не может быть!

– Ты бы отнесся к этому еще более скептически, если бы присутствовал при том, как он объявил мне об этом. Боже мой, Ив, жаль, что ты не видел этого. Даже если бы его приговорили к смерти, он не был бы столь угнетен! Я думаю, что это не он сделал предложение, а мама.

– О Боже мой, нет! – содрогаясь, сказал Ивлин. – Как она могла сделать это? Как ты мог подумать, Кестер, что я позволю ей пойти на подобную жертву? Как ты можешь думать, что я такой ничтожный трус! Перестань меня щадить!

– Не буду, если ты перестанешь строить из себя героя трагедии! – ответил Кит. – Ради Бога, братец, успокойся! Мне тоже это ничуть не нравится, но ты же понимаешь, тут ничего не поделаешь. Я не так долго жил с мамой, как ты, но этого было вполне достаточно, чтобы понять, что она приспособлена к самостоятельности не больше, чем грудной ребенок! Я знаю, ты думаешь, что она будет жить вместе с тобой, но имей в виду, она на это никогда не согласится. Ну, а что получится, если она поселится отдельно?

– Я знаю, я знаю, Кестер, но…

– Я могу себе представить, что ты знаешь! А теперь подумай, как она заживет замужем за Рипплом!

Глаза их встретились; Ивлин пристально смотрел на брата, и Кит спокойно встретил его взгляд. Он первый нарушил молчание.