больше!

Он слегка улыбнулся и покачал головой.

– Не в этом дело. Мы гораздо глубже завязли, чем вы это себе представляете, моя любимая. Даже в случае, если ваш отец согласится.

– Он согласится: уж об этом Албиния позаботится!

– Я не смел на это надеяться. Он должен считать меня плохой заменой Ивлину! У меня нет ни его титула, ни его владений, не забывайте этого! Его состояние велико, мое же всего лишь неплохое.

– Едва ли папа будет возражать: мое приданое тоже всего лишь неплохое. Конечно, он может быть разочарован, когда узнает, что я не стану графиней, так что сразу решайте, какой титул вы возьмете, когда станете пэром, как ваш дядя! Это должно его утешить, не так ли?

– Честно говоря, – сказал он извиняющимся тоном, – боюсь, он усомнится, что я способен заслужить такое звание.

– Папа не настолько глуп. Пусть вы и не так богаты, как Денвилл, но у меня нет и тени сомнения, что вы способны достичь в жизни большего, чем он. Быть может, я должна вам признаться, что, предпочтя вас ему, я руководствовалась отчасти и своим честолюбием. Со временем вы станете секретарем по иностранным делам…

– Через год-другой, – любезно вставил мистер Фэнкот.

Ее губы дрогнули, но она продолжала:

– И я останусь в истории хозяйкой знаменитого политического салона!

– Как вы думаете, вы можете стать серьезной хоть на несколько минут, моя любимая? Она скромно сложила руки на коленях.

– Я попытаюсь, сэр! – Взглянув на него, она увидела, что за его улыбкой скрывается какое-то беспокойство, и взволнованно спросила:

– В чем дело? Скажите мне! Он положил ладонь ей на руку и вместо ответа спросил:

– Что вам сказал Ивлин, Кресси? Вы сказали, что он был с вами откровенен. Насколько?

– Я полагаю, полностью. Мне в нем это понравилось – то, что он не притворялся, что влюбился в меня. Он тем не менее был очень любезен. Ну, вы знаете, как он это умеет! Он объяснил мне, как неудачно сложились у него обстоятельства и что лорд Брамби снимет попечительство, если он женится подходящим образом. Я думаю, вполне понятно, что теперешнее положение безумно злило его.

– И это все, что он сказал вам?

– Да, а что, была еще какая-нибудь причина?

– Не совсем. Безусловно, его целью было снятие попечительства, которое раздражало его больше, чем я мог предположить. Но я его знаю, Кресси. Ох, так же, как самого себя! И я уверен, что он никогда не пошел бы на брак по расчету только ради того, чтобы избавиться от источника раздражения. Как я понимаю, он был вынужден пойти на это из-за необходимости завладеть основным капиталом.

– Вы имеете в виду, что у него долги? – спросила она, весьма удивленная. – Я уверена, что вы ошибаетесь. Отец говорил мне, что доход, который он получает, очень велик. Мог ли он настолько глубоко увязнуть в долгах, чтобы ему потребовалось затронуть основной капитал?

Он покачал головой.

– Нет! Не Ивлин, а мама.

– О, бедная леди Денвилл! Да, я понимаю. Мне следовало бы догадаться. Но ходило столько всяких сплетен! Такая гадость! Я знала, что крестная немного побаивалась лорда Денвилла, и, разумеется, я знаю о ее невозможном расточительстве! Она сама мне рассказывала, что настолько завязла в долгах, что ей не выпутаться, но она это сказала так странно, что я подумала, она шутит. А когда ваш отец умер, я предположила, сама не знаю почему, что ее дела уладились.

– Не уладились. Справедливости ради надо сказать, что отец ничего не знал об истинном положении дел. Но он сам был в этом виноват! Она никогда не рассказывала ему – не осмеливалась.

– В самом деле виноват! – сказала она мягко. – Прошу вас, расскажите мне все! Вы можете мне доверять! Не забывайте, что я тоже ее люблю! Все очень плохо?

– Вы думаете, если бы я вам не доверял, я бы сказал вам хоть слово обо всем этом? Я вам безоговорочно доверяю, но не могу сказать, насколько плохо обстоят дела, пока не повидаю Ивлина. Бесполезно было бы пытаться узнать что-нибудь от мамы, потому что я подозреваю, что она и сама не имеет ни малейшего понятия о размере своего долга. Совершенно ясно только, что сумма выше всех наших предположений.

Она сказала нерешительно:

– Не сочтет ли лорд Брамби возможным выплатить ее долги?

– Да, я думаю он мог бы, но… – Кит сделал паузу, нахмурившись. – Именно эта мысль пришла и мне. Не то, что мама должна обратиться к дяде, но что Ивлин мог бы. Но она сказала, что мой дядя не любит ее, и я понял, что ни Ивлин, ни я не обратимся к нему. Это было бы предательством. – Он взглянул на нее. – Понимаете, мы не можем это сделать. Она бы никогда нас не предала – и.., ну, мы очень ее любим! Теперь вы видите: мы на самом деле в затруднении.

Она кивнула.

– Конечно! Это чрезвычайно неприятно, и я не вижу, что тут можно сделать. Разве только ваш брат женится на другой подходящей девушке.

– Это и мне пришло в голову, – согласился он. – К несчастью, моя дорогая, в глазах нашего дяди вы самая подходящая из всех женщин! Без сомнения, он знал, что Ивлин намеревался сделать вам предложение, и очень вероятно, что Ивлин или мама сказали ему, что он сделал это, и предложение было принято – с одобрения вашей бабушки! Каково бы ни было его мнение об Ивлине, он считает возможным, чтобы она не одобрила брак с главой его рода! Он считает Ивлина неисправимо легкомысленным и недостойным того, чтобы управлять собственным состоянием. И даже если его можно было бы склонить на нашу сторону – нет, я не могу представить моего брата, вступающего в брак по расчету. Вот куда мы пришли, моя дорогая! В тупик.

Она кивнула задумчиво, почти такая же взволнованная, как и он. Потом подняла к нему глаза и сказала:

– Вы, ничего не сможете сделать, пока Ивлин не вернется, не так ли? А потом?

– Мы должны разобраться. Если бы я знал, сколько должна мама… Только подумайте, какой поднялся бы скандал, если бы я внезапно объявил, что все это время всех обманывал! Легко вообразить восторг вашей бабушки! Мне пришлось бы исчезнуть как Ивлину.

– Пришлось бы, – согласилась она. – Хотя с ней нельзя быть ни в чем уверенным. Вы ей нравитесь, так что, вполне вероятно, она может счесть это удачной шуткой. В конце концов ей придется ведь узнать правду.

– Да, но не раньше, чем Ивлин объявится и объяснит, почему он был вынужден вести себя так некрасиво.

Она подумала, что было бы намного лучше, если бы Клиффы никогда не узнали, что они были обмануты.

– Намного лучше! Но как от них отделаться? Это еще одна наша проблема. У меня есть неприятное подозрение, что они намеревались провести в Рейвенхерсте остаток лета.

Она засмеялась.

– Да, но я вполне уверена, что крестная этого не допустит! Кит, сколько человек знают правду?

– Кроме тех, кого я уже назвал, только моя старая няня и Риппл. Но как вы догадались? Я себя выдал как-нибудь? Риппл, который знает меня всю мою жизнь, и то не узнал бы меня, если бы только я не сделал что-то, что уж совсем не вязалось с Ивлином.

– О нет! Вы себя ничем не выдали сознательно. Я едва понимаю, как это получилось, не считая того, что вы все-таки не полностью похожи на Ивлина, хотя всем кажется, что вы его копия. Когда я впервые вас встретила, то подумала, что, должно быть, у вас переменчивый характер. Я бы вас все равно не разгадала, если бы не увидела тот портрет и если бы при мне крестная чуть было не назвала вас Китом.

– Я подумал, что вы не заметили этой оговорки. Я обожаю свою мать, но более рассеянного создания не встречал! Скажу вам, любовь моя, что ее последняя блестящая идея – очень ценная – состоит в