отложить свой визит к ней.

– Да, и каждый дурак понимает, что это за обстоятельства! – прервала его миссис Алпертон. – Чего уж больше, даже младенец не поверил бы подобной чепухе. Вы пытаетесь улизнуть, не заплатив денежки, вот что вы делаете, а сами живете тут как у Христа за пазухой!

– Это не так, но вы можете сказать Кларе…

– Нет, это так! – отчеканила миссис Алпертон ледяным тоном. – Зря стараетесь, милорд, вам не удастся одурачить нас сказками о том, что у вас прохудились карманы. Тут уж мы заставим вас пойти на попятную. Ваш папочка жил припеваючи, и я готова поспорить, что после себя он оставил порядочный куш. А я в свое время была с ним знакома, потому что знала множество важных персон, и многие из них с большим удовольствием пользовались моим гостеприимством, скажу я вам. – Затем она добавила с достоинством. – Было это до того, как я удалилась на покой. Мои обеды считались первоклассными, и я готова поклясться, что так оно и было – с французским шеф-поваром, на расходы не скупились. Маркиз не только не жалел денег, но, наоборот, всегда приказывал покупать все самое лучшее, а в погребе постоянно держал хороший запас своих вин.

Прервав поток ее воспоминаний, Кит проговорил:

– Вы заблуждаетесь, мэм. У меня не было ни малейшего намерения улизнуть и, собираясь жениться, я не премину сообщить об этом Кларе.

– Ну да, это именно то, чего вы не сделали! – возмущенно завопила она. – Позволить ей самой прочесть об этом в газетах! Только человек с каменным сердцем мог сделать такое!

– Но я уже сказал вам: то, что она прочла, просто сплетни, и…

– Да, и я буду вам благодарна, если вы побережете мои уши и не станете повторять одно и то же! – свирепо выпалила миссис Алпертон. – И не будете утверждать, что пребывание мисс Стейвли в этом доме – тоже простые сплетни!

– Мисс Стейвли, мэм, – крестница моей матери и живет здесь в качестве ее гостьи, а не моей!

– Ну, уж конечно! Я именно так и подумала!

Вряд ли она приехала бы, если бы ваша мама ее не пригласила. И она должна считать, что ей страшно повезло, ведь ей уже двадцать, а ждать от Стейвли, что он на нее раскошелится, не приходится. Он никогда не выглядел человеком, охотно расстающимся с деньгами. Но узнай она, как вы обошлись с моей Кларой, милорд, она вряд ли сочтет себя настолько везучей!

Кит внутренне подобрался, поняв по злорадной улыбке миссис Алпертон, что это не просто упреки. Целью ее приезда в Рейвенхерст был шантаж. Это ставило его в крайне опасное положение. Разоблачение его предполагаемого вероломства могло бы расстроить финал, на который она рассчитывала. Кит уже понял, что она плохо владеет собой, и поэтому, откажись он исполнить какое-либо ее требование, она, не колеблясь, приведет в исполнение свои угрозы. Вероятно, именно под влиянием эмоций голос ее стал пронзительным, так что не одна Кресси имела шансы услышать ее откровения. И как избавиться от нее, не дав ей возможности устроить сцену, при одной мысли о которой он содрогнулся, – этого он придумать не мог. Он был бессилен заткнуть ей рот суммой, которая удовлетворила бы ее, потому что не мог выдать ей чек ни со счета Ивлина, ни со своего. Не было никакой возможности узнать ни размер обязательств Ивлина перед Кларой, ни то, действовала ли миссис Алпертон по наущению дочери или же по собственной инициативе. Он подозревал, что ни пенса из тех денег, которые он мог бы ей выдать, не попадет в руки Клары. Кроме того, он был почти уверен, что, какую бы сделку Ивлин ни заключил с Кларой, ее мать в ней не участвовала. Во-первых, это было совершенно непохоже на Ивлина, а кроме того, рассуждения миссис Алпертон также наводили на подобную мысль. Это заставило Кита не давать опрометчивых обещаний от имени своего брата.

Должно быть, эти размышления отразились на его лице, поскольку миссис Алпертон, пристально наблюдавшая за ним, сказала, повысив голос:

– А она все узнает, предупреждаю вас, милорд!

– Скажите, миссис Алпертон, – с легкой насмешкой поинтересовался Кит, – вы думаете, я поверю, что вы говорите от имени Клары? Это на редкость на нее не похоже!

Это было сказано наугад: вдруг, вопреки его представлению, Клара унаследовала темперамент своей матушки? Но по липу миссис Алпертон он понял, что попал в точку. Она бросила на него злобный взгляд, но ответила почти без заминки:

– О нет, милый мой! Вы прекрасно знаете, что это нежное создание, любя вас так искренне, скорее позволит втоптать себя в грязь, чем воспрепятствовать вашим намерениям, если даже это ее убьет, а я боюсь, что так и случится. Я никогда прежде не видела ее такой слабой и расстроенной. Едва она отрывает голову от подушки, как начинает плакать. Не удивлюсь, если она совсем зачахнет.

Кит покачал головой.

– Вы потрясли меня, мэм. Я не имел понятия о том, что она настолько глубоко страдает!

Он вновь стал обретать уверенность. Его воображение было потрясено тем, что Ивлин мог питать хоть какие-то нежные чувства к столь слезливому существу. По-видимому, он опять попал в цель, так как миссис Алпертон с еле сдерживаемой яростью сообщила ему, что он не знает ни о том, насколько сильны переживания Клары, ни о том, чего ей стоило все время улыбаться в те моменты, когда он ее навещал.

– Если это так, то она должна быть счастлива освободиться от меня, – заметил Кит, не в силах подавить непроизвольный смешок.

Увидев, что миссис Алпертон вот-вот разразится новыми обвинениями, он сделал нетерпеливый жест.

– Нет, нет, достаточно, мэм. Вы выполнили свою миссию! Мне ужасно жаль слышать о страданиях Клары, и я молю вас вернуться к ее постели как можно скорее. Передайте ей мои глубокие извинения за то, что я явился невольной причиной ее болезни, и уверяю вас, что как только смогу, я поспешу нанести ей визит.

Какое-то время не было ясно, чья взяла, но миссис Алпертон была не робкого десятка. Оставив притворные переживания по поводу разбитого сердца дочери, она грубо выкрикнула:

– Не раньше чем вы раскошелитесь. Знаю я таких! Обычный выскочка – вот вы кто! Но вам не удастся лишить мою дочь того, что ей причитается, нет, не удастся! Пока я жива и способна защитить ее!

– Миссис Алпертон, – холодно произнес Кит, – вы делаете ошибку. Я не дам обобрать себя как липку. Поговорим с вами напрямик, если позволите! Я буду щедр с Кларой, но какое бы соглашение мы с ней ни заключили, оно будет касаться только ее и меня и никого больше!

– Да неужели? – воскликнула она. – Уж будто бы? Раз вы так заговорили, милорд-наглец, то я не покину этот дом, пока не выложу все мисс Стейвли. Ну, попробуйте-ка выставить меня отсюда, если у вас хватит смелости. И не говорите мне, что она ушла и ее не будет до глубокой ночи, потому что, если я вам и поверю, – а я, конечно же, не поверю, – я буду ждать до полуночи и даже дольше!

В этот самый момент совершенно неожиданно послышался голос:

– Как удачно, что я еще не ушла! – сказала мисс Стейвли. – Вы хотели меня видеть, мэм?

Поскольку Кит стоял спиной к двери, загораживая ее таким образом от миссис Алпертон, то никто из них не заметил, как дверь тихонько приоткрылась и мисс Стейвли проскользнула в комнату. Миссис Алпертон вскочила, уронив на пол свой зонтик. Кит обернулся, безразличие на его лице сменилось ужасом.

Широко ему улыбнувшись, Кресси вошла в комнату. Непроизвольно он протянул руку, чтобы оставить ее, но она не обратила на это внимания и прошла прямо к креслу, сев напротив миссис Алпертон около камина.

– Прошу меня простить, что я прерываю вас, – вежливо произнесла она. – Но вы, мэм, говорили довольно громко, и я не могла кое-что не услышать. Я так понимаю, вы хотите мне что-то сообщить?

– Нет! – воскликнул Кит.

Краска сошла с лица миссис Алпертон, и она вопросительно на него посмотрела, прежде чем перевести взгляд на Кресси. Взгляд ее был неуверенным, и было очевидно, что она не может решить, принесет ли ей появление Кресси какую-нибудь денежную выгоду или же полностью расстроит ее планы. Чтобы выиграть время, она медленно проговорила:

– Так вы и есть девочка Стейвли? Вы не очень на него похожи, насколько я его помню.