и я обещаю и впредь вести себя исключительно честно. Как только Стиви будет на свободе и в безопасности, я стану примерной, законопослушной гражданкой до конца своих дней. Я клянусь вам жизнью Стиви! Я уверена, что здесь добра достаточно, чтобы немедленно выкупить его, но Ральф не отдаст мне малыша, если не получит эти вещи.

– Андреа, детка, но ведь теперь ты могла бы понять, что мы обязательно найдем какой-нибудь более приличный путь, – заверила ее Мэдди. – В крайнем случае, я не постесняюсь обратиться к Лиссу, и по пятам мистера Маттона устремится вся армия Штатов.

Она поколебалась, а потом добавила:

– Хотя, пожалуй, такой шум мог бы навлечь на ребенка дополнительные неприятности до того, как мы доберемся до него. Зато я не сомневаюсь, что, если объясню ситуацию кое-кому из моих друзей, мы сможем организовать нечто вроде фонда помощи. Тогда ты сможешь расплатиться с этим выродком звонкой монетой и не страдать от того, что дал тебе половину цены за добытые тобою вещи. А с другой стороны, можно будет безболезненно вернуть похищенные вещи их истинным владельцам.

– И как, скажите на милость, она это будет делать? – ехидно поинтересовался Брент. – Ведь здесь не одна сотня побрякушек, и все в восхитительном беспорядке! Как она сможет установить, что и у кого было ею украдено?

– У меня есть список, – смущенно сказала Андреа.

– У вас есть что?! – вскричал он в изумлении.

– Я вела список похищенных вещей – ну просто на всякий случай, если судьба предоставит мне когда-нибудь возможность возместить убытки или даже вернуть вещи владельцам.

– Да неужели вам в ваши куриные мозги ни разу не пришла мысль, что попади такой список в соответствующие руки – и вы угодите за решетку по меньшей мере на полвека?! Боже милостивый, о чем вы думали, женщина?

– Что бы вам ни было угодно думать обо мне, – отвечала она смущенно, но твердо, – я ни за что не стала бы красть по своей воле. Да, я воровала, но у меня попросту не было иного выхода. Кроме того, мне кажется, что вы изменили вашей хваленой логике, мистер адвокат. Вначале вы порицаете меня за кражи, а через пять минут порицаете за то, что у меня еще осталась совесть! Я бы хотела знать, чего конкретно вы добиваетесь от меня в данной ситуации – иначе, боюсь, нам не понять друг друга!

– Совершенно верно! – горячо вступилась за компаньонку Мэдди. – Вы действительно намерены помочь ей или нет? И будьте добры, прекратите мотаться по комнате, как жесть на ветру! У меня уже в глазах рябит!

– Боже, ну конечно, я хочу ей помочь! – в отчаянии вскричал Брент. – Неужели вы думаете, что я способен сложа руки сидеть и смотреть, как на нее наденут наручники?

Андреа прерывисто вздохнула, борясь с новым приступом рыданий, а Брент принялся составлять план конкретных действий.

– Андреа, постарайтесь взять себя в руки и с помощью вашего ужасного списка начинайте разбирать и упаковывать вещи для того, чтобы поскорее разослать их владельцам. Только ради всего святого, подумайте хоть раз головой и не надписывайте обратного адреса, – мрачно пошутил он. – И постарайтесь избавиться от этого отчаяния во взоре. Мучитель вашего племянника получит свои деньги – а скорее всего, то, что он заслуживает, это я вам обещаю.

– Я бы хотела внести свою долю в выкуп, – деликатно напомнила Мэдди.

– Вам нет нужды делать это, – возразил Брент. – Я в состоянии взять на себя все расходы.

– Это так мило с твоей стороны, Мэдди, – добавила Андреа, тоже не желавшая принимать столь великодушный дар, – но я не могу и не хочу злоупотреблять твоей добротой. Ведь у тебя не так много денег – их хватит лишь на то, чтобы обеспечить тебе безбедное существование на старости лет.

– Ох, перестань болтать ерунду! – фыркнула Мэдди. – Ты ведь не надеешься, что я буду жить вечно, и, уж раз я все равно собиралась все оставить тебе, не будет большой разницы, если ты, Андреа, получишь их сейчас. По крайней мере в данный момент они нужнее тебе, чем мне: мы сможем заткнуть пасть Ральфу и сделать тебя счастливой. Ну а коль скоро я окажусь совсем без средств к существованию, то что мешает тебе позаботиться о моей старости? Или это не устраивает тебя?

– Конечно, устраивает, – хором отвечали Брент и Андреа.

– Отлично, – важно кивнула Мэдди. – Итак, решено. Стало быть, я могу предположить, что вы двое по-прежнему намерены пожениться?

– Я не уверена… – начала было Андреа, но ее слова заглушил возглас Брента:

– Да!

Андреа обернулась к нему, и в ее глазах, еще полных слез, зажегся огонь удивления и надежды, а сердце затрепетало от невыразимого счастья.

– Неужели? – прошептала она, не в силах поверить этому. – Неужели вы все еще хотите взять меня в жены?

– Как это ни невероятно, но я все еще этого хочу! Несомненно, мне придется нести бремя по меньшей мере в три раза более тяжкое, чем мог предполагать, мне придется до конца дней своих спать вполглаза, чтобы вы не похитили у меня одеяло и подушку… но я хочу видеть вас своей женой.

Он склонился перед нею, взял за руки и заставил подняться, а потом заключил в нежные объятия и поцеловал в губы. И она, как и прежде, с радостью ответила на его поцелуй.

– Я люблю вас, Брент Синклер, люблю всем сердцем, – поклялась она шепотом.

– И я тоже люблю вас, Андреа, люблю до безумия, ибо безумцем сделали вы меня за последние дни. И вам чертовски повезло, моя милая воровка, поскольку муж не имеет права свидетельствовать против своей жены. Имея в виду это обстоятельство, нам стоит выправить специальное разрешение и жениться немедленно, пока кто-то еще, кроме меня, не докопался до вашего участия в преступлениях.

– Ох, какой ужас, ведь это будет катастрофой! – воскликнула Мэдди. – А как же я, Брент? Если это все же случится, меня могут заставить давать присягу и все такое?

– По счастью, Мэдди, – успокоил ее Брент, впервые за все утро весело улыбнувшись, – вы заработали себе прочную репутацию старой балаболки, взбалмошной, словно утренний бриз. Не обижайтесь, милая леди, но я боюсь, что ваши показания лишь позабавят членов суда, а скорее всего, вас изначально признают личностью, не отвечающей за свои слова, – по крайней мере в роли свидетельницы, – и это наверняка облегчит вашу участь.

– Хотя кое-кто может счесть меня слабоумной старухой, я гораздо меньше склонна впасть в маразм, чем многие юнцы, – яростно возразила Мэдди, наградив Брента соответствующим взглядом. – И я бы посоветовала и вам, и прочим судейским крючкотворам поостеречься, прежде чем болтать о моей безответственности!

Растрепанная, размахивая широкими рукавами халата, она была так похожа на разъяренную наседку, что не могла не вызвать улыбки. Тем не менее она продолжала выговаривать Бренту абсолютно серьезно:

– На сей раз вы переступили все границы приличий, молодой человек, и позвольте мне заверить вас, что я запомню вашу дерзость с тем, чтобы воздать вам за нее по заслугам в будущем. Я вовсе не так забывчива и неразумна, как вам бы хотелось думать. И по поводу вашего замечания о сне вполглаза я предупреждаю, что лучше вам вовсе не смыкать глаз, – пригрозила она. – И опасаться вам следует вовсе не Андреа, милый юноша. Хоть я и стара, я вполне способна должным образом отомстить за оскорбление!

Она на секунду прервала этот поток слов, и сделала это только для того, чтобы наградить его лукавой улыбкой.

– Без ложной скромности могу сказать, что я весьма преуспела в этом искусстве, и вот увидите – вам придется расплатиться за сегодняшнюю дерзость сполна и в такой момент, когда вы меньше всего будете этого ожидать!