руках, Уорбек легонько хлестнул лошадь – и практические занятия начались.

– Обратите внимание, как тонко эта лошадь чувствует каждое ваше движение и откликается на него. Вожжи должны быть натянуты, иначе в нужный момент животное не послушается приказа не из упрямства, а потому, что не поймет вас.

В это утро Филиппа надела ярко-желтое платье и соломенную шляпку и в этом наряде до боли напоминала беспечную юную девушку, которую он пытался поцеловать в саду Мерсье.

Накануне вечером все четверо обитателей дома поужинали на веранде и долго играли в лото. Когда в сумерках уже невозможно стало рассмотреть цифры, леди Августа, деликатно зевнув в кулак, объявила, что настала пора ей отойти ко сну. Корт, Филиппа и Кит еще некоторое время сидели на ступенях веранды, наблюдая за тем, как оранжевый шар солнца медленно погружается за горизонт. Потом Корт отнес задремавшего мальчика в детскую, с улыбкой прислушиваясь к легким шагам Филиппы за спиной. На этот раз вечернюю сказку слушал не только Кит. В сказке Филиппы присутствовали и волшебница, и странствующий рыцарь, и прекрасная дама, но все события происходили не в волшебной стране, а в Англии XIX века. Это была прекрасная мистическая вышивка по прочной канве действительности, плод воображения самой рассказчицы. Закончив сказку, Филиппа поцеловала сына, и Корт замер, глядя на нее. Шесть лет назад он полюбил молоденькую школьную учительницу, и все, что пленило его тогда, сохранилось в Филиппе по сей день. Но было и нечто большее: она оказалась заботливой и любящей матерью. Правда, она, конечно, неверная жена… но это все равно не так, как с его матерью. Для леди Уорбек любовные похождения были единственно возможным образом жизни, и потому все остальное безжалостно приносилось в жертву ее желаниям. Для Филиппы превыше всего – материнская любовь. Ничто на свете не может заставить ее поступиться интересами ребенка, и вывод отсюда следует самый утешительный, решил Корт.

Если не любовь к мужу, то любовь к сыну станет для нее основой верности. Человек, в чьих руках окажется судьба Кита, будет иметь над ней полную власть. Ну а если появятся другие дети… Она будет мирно и безмятежно заниматься их воспитанием в Уорбек-Кастле, даже не думая о развлечениях на стороне.

Ее интрижка с Сэндхерстом, продолжал размышлять Корт, была всего лишь грехом юности, из тех, через которые кое-кому из женщин надо пройти. Таких, как Сэндхерст, немного на белом свете, так что вряд ли другой сладкоголосый соловей попадется ей на пути. Мерзавец жизнью заплатил за свой поступок, а у него, Корта, есть возможность начать все заново. До всего, чего он хочет, только рукой подать…– Скажите, ваша милость, – вернул его к действительности вопрос Филиппы, – Тоби тоже вкладывает деньги в недвижимость?

– Не только он, но и братья Белль. Этьен и Андрэ вложили почти все, что сумели наскрести, и, я уверен, не прогадали. Нам четверым принадлежит большая часть таверн и гостиниц в Гиллсайде, многие магазины. Кстати, Тобиасу нравятся окрестности, и он поговаривает о том, чтобы купить здесь летний домик. Земли, которые я хотел вам показать, находятся южнее старых городских стен и тянутся до самого побережья. Поместье включает и холмы, и лес, и луга, поэтому можно гарантировать, что с течением времени его стоимость будет быстро расти.

– Значит, эту землю вы хотите приобрести Киту, – разочарованно протянула Филиппа. – Я думала, речь идет о Галлс-Нест…

– Галлс-Нест не продается.

– Откуда вам это известно? Вы уже навели справки?

– Эта земля моя, и я не собираюсь ее продавать. Должно быть, сама того не замечая, Филиппа рванула поводья, потому что пегая кобылка замотала головой и недовольно всхрапнула.

– Разрази меня гром! – буркнула Филиппа себе под нос и добавила громче: – Я не нарочно.

– Поначалу такое случается нередко, – успокоил Уорбек как ни в чем не бывало. – Постепенно руки обретут привычку и будут двигаться сами по себе независимо от хода мыслей. Только избегайте без крайней необходимости стегать лошадей. Хорошие упряжные лошади слушаются без всякого принуждения.

Филиппа кивнула и улыбнулась. Вид собственных рук с зажатыми в них вожжами порождал в душе законную гордость.

– Поверить не могу, что сама правлю!

– Мама, я горжусь тобой, – сказал Кит «взрослым» голосом. – Я тоже хочу научиться править. Signore, вы мне позволите?

– Обязательно, но не сегодня, – ответил Уорбек со смешком. – Вначале нужно научиться ездить верхом.

– Почему? Мама, например, не умеет.

– Я знаю. Чуть позже я займусь и этим.

– Правда? – воскликнула Филиппа тоненьким девчоночьим голосом, и лицо ее засветилось.

– Почему это удивляет вас, мадам? Странно. Я ведь обещал однажды, что научу вас и править, и ездить верхом.

Филиппа поерзала на сиденье, надеясь, что Кит не придал значения словам герцога. Мальчик, однако, был не из тех, кто пропускает мимо ушей разговоры взрослых.

– А когда вы ей это обещали?

– Это было довольно давно. – Уорбек ласково взъерошил его густые волосы. – И я, и твоя мама были тогда гораздо моложе.

– Ей было столько лет, сколько мне?

– Нет, чуть побольше, – засмеялся Уорбек, – но порой она вела себя, как пятилетняя девчонка.

– Гадкая ложь! – с притворным возмущением возразила Филиппа и украдкой показала ему язык. – По-моему, я уже неплохо справляюсь. Вы мне покажете, как крутить вожжи?

– Только если вы решитесь править четверкой. Тогда я научу вас и крутить вожжи, и направлять дышловых, но все это уже высшее искусство, а пока довольно и нынешнего хорошего начала.

– Как все это интересно! – не выдержал Кит. – Мне хочется поскорее попробовать!

– Попробуешь, обещаю, – сказал Уорбек, вновь обретая серьезность. – Я научу тебя всему, что нужно знать мальчику.

Уже в который раз Филиппа ощутила в душе укол раскаяния. С каждым днем она все яснее представляла себе, что она совершила, решившись бежать. Отняла у Корта сына, а у Кита отца.

Правда, тогда она была уверена, что Уорбек отвернется от ребенка так же, как отвернулся от нее. Да и как могла она думать иначе? Она сама была лишена родительской любви, а ее опекун никогда не интересовался ею. В тот момент она думала лишь о том, чтобы стать своему ребенку надежной опорой в жизни. Если судьба уготовила ей сиротство, одно из горчайших испытаний, то подобная участь должна миновать дитя, которое она носила.

Она была права… и не права в той же мере. Сделав Кита своим и только своим, тем самым она украла его у отца. Тогда, в Кентерберийском соборе, Уорбек говорил, что готов начать все заново, что им следует простить друг друга… но если бы он только знал, что она действительно сделала, и притом сделала сознательно, сказал бы он те же слова или нет? Простить… простить он, быть может, и сумел бы, но только не забыть.

– А почему вы все решили купить собственность именно в Гиллсайде? – спросила Филиппа, подавляя приступ раскаяния.

– Потому что мы собираемся превратить этот захолустный городок в фешенебельный курорт. Морской воздух издавна считается целительным, а в последнее время к тому же многие начали проявлять интерес к купаниям в морской воде. Доктора, с которыми я говорил, в один голос утверждают, что купаниями можно вылечить любую болезнь, от ревматизма до разлития желчи. Я бывал в Брайтоне и еще нескольких приморских городах и видел просторные передвижные купальни на колесах. Они заезжают достаточно далеко от берега, поэтому создается видимость купания в открытом море. – Филиппа бросила на Уорбека быстрый взгляд. Уж не напоминает ли он ей о совсем других морских купаниях? Во время медового месяца они часто купались вместе, хотя поначалу Филиппа сопротивлялась. Даже бухта Галлс-Нест не казалась ей достаточно уединенной для леди, имеющей дерзость войти в воду вместе с джентльменом. Но Уорбек так ее упрашивал, что она уступила.